Записки следователя

Сотрудник МУРа коленом придавил матерого зверя, связал его руки веревкой. Но бандит был все еще крепок физически. Он быстро приходил в себя, попытался привстать, дернул из петли руки. Тихон сильнее подналег на него всем телом, зло давил его.

— Ну, гад, пришла расплата, — Столицын наставил дуло пистолета в лоб убийце, — где Бьяковский? Скажешь — будешь жить. Считаю до трех. Раз, два…

Заместитель атамана напрягся до предела. Он не сомневался: выстрел последует, и все-таки на что-то надеялся, верил в бандитское счастье. Ему, вырвавшемуся полчаса назад из капкана угрозыска, здесь казалась смерть абсурдом.

— …три, — хладнокровно считал Тихон. Острый черный зрачок ствола браунинга смертельно смотрел в переносицу опасного пленника.

Задыхаясь в дикой злобе, глотая воздух как рыба на сухом песке, преступник, казалось, потерял рассудок:

— Накось, выкуси… Кто-нибудь другой скажет, от меня не дождешься, сопляк. Ищи ветра в поле. Потапыч клюнул на твою приманку. Я-то… Жаль, что не прикончил вовремя. За версту чуял падлу. Давно понял, что ты легавый. Документики для наших дураков разложил по чемоданам. Барчуком прикинулся. Тебя бы пришить, а вот эту проститутку… в лес, к атаману… Тогда бы все было по справедливости.

— Но мы раньше тебя расстреляем. Искупай вину, помогай найти атамана…

— Да пошел ты, молокосос… И помни: за меня с тобой рассчитаются, как с твоим дружком…

После этих угрожающих слов громила, напрягаясь, рванулся изо всех недюжинных сил и выдернул руки из веревочной петли. Встал на колени и головой ударил Тихона в живот, а руками обхватил его ноги. Это и стало его последней минутой жизни. Тут же он нашел свою гибель.

Глазок дула пистолета наполнился огнем и грохотом. Выстрел кончил с бандитом все переговоры. А Тихон в ярости приговаривал:

— Это тебе, подонок, за Кривоносова. Это тебе, мразь, за Белоусова.

Потом установилась минутная тишина. Зося чуть слышно от страха пролепетала, глядя на мертвого Степана: — Давай вытащим его на снег… Ну и ну. Они бы растерзали тебя и меня! Ты, Герман, послан мне господом богом. Как благодарить тебя? Хочешь, я подарю тебе золотые часы швейцарского производства? Остались от отца.

— Хочу, чтобы твое серебристое сопрано звенело в моих ушах. Больше ничего не надо, — ласково ответил Тихон.

* * *

А в притоне продолжался обыск. Под домом, в погребах нашли огромные запасы провианта, бочки с медом, селедкой, топленым салом, тюки со шкурами, шерстью, ящики с оружием и сундуки с дорогой царской утварью. Там же отыскали большой и тяжелый глиняный кувшин, заделанный сверху воском.

Рябов приказал вскрыть его. Очистили горлышко сосуда от воска, перевернули кувшин над столом: из него посыпались золотые монеты — чеканка императора Петра Первого, золотые кольца, перстни, серьги, браслеты. Последним выпал бесподобный по очаровательности золотой женский кулон. При свете лампы он засверкал десятками маленьких огоньков, стал переливаться всеми цветами радуги. На нем разместилось созвездье алмазов, изумрудов, рубинов, топазов…

На обратной стороне тончайшим каллиграфическим почерком была нанесена гравировка:

«Окск, 1903 год. Рубинштейн».

Не было сомнений в том, что разыскано самобытнейшее произведение искусства, имеющее историческую ценность.

Рябов восторженно произнес:

— Вот это находка! Редкое сокровище! Бесценный бриллиант. Место ему в музее. Туда мы его и определим.

Семен Гаврилович лично спустился в подземелье, тайный ход его вывел во двор, к сараям. А там — в огород. Дорог для исчезнувших из притона было много. «Неужели с атаманом ушел Столицын? Тогда его ждет участь Кривоносова», — с досадой думал Рябов.

Вскоре он распорядился прекратить обыск бандитского барака. Осиное гнездо разорено. Оставив около него караул бойцов, Рябов вернулся в управление.

Наступило утро. А в коридоре милиции спозаранку его ждал настоятель Никольского храма отец Пимий. Увидев Рябова, он сложил руки, точно при молитве, и забубнил:

— Мне известно стало от прихожан, что вы нашли разбойников, которые третьего дня организовали налет на мою обитель. Много у меня взято ценностей. Не утомляю перечислением похищенного. Однако прискорбно жаль одной бесподобно-дорогой вещички. Не отыскали ее часом у антихристов?

— Что именно? — поп пришел некстати. Но он заинтересовал Рябова.

— Золотой кулон моей свояченицы. Особой работы. Сделан в 1903 году по нашему заказу ювелиром Иосифом Рубинштейном. По преданию такой носила святая дева Мария, когда оказалась на грешной земле…

— Отец Пимий, продолжайте. Опишите его.

— Кулон висел в светлице перед лампадой и очаровывал неповторимым изяществом. Редкий, единственный в своем роде предмет…

— Ну, ну. Изложите особенности.

— В центре крупной золотой волнистой оправы вставлен алмаз с двухкопеечную монету. По окружности кулона редкие камни: рубин, топаз, изумруд, янтарь, яшма, сапфир. Между ними расположена изумрудная крошка. Неужто варнаки в слиток его превратили.

— У нас кулон. Нашли мы его. Решим, как с ним поступить. Сообщим вам через недельку. Посоветуемся.