Записки следователя

— Пожалуй, нет. Оставайтесь здесь. Поедет Щеглов. Ему, как моему заместителю по оперативной работе, тоже нужно вникнуть… — Генерал подошел к большим часам, стоящим в углу кабинета, открыл дверцу и поправил минутную стрелку. Он был высокого роста, полный, держался очень прямо, от этого казался еще выше.

— Нежданно-негаданно беды на Цавлю посыпались, — нарушил минутное молчание начальник уголовного розыска.

Генерал неторопливо и тщательно закрыл дверцу часов.

— Вот я и боюсь, что они прибавятся. А когда бед много, от них уже нет боли, а только черствеет сердце и тупеет голова. Подкачала Цавля, подкачала. Два нераскрытых за месяц! Многовато. Версии какие отрабатываете или списываете на гастролеров? — Хитро прищурил глаза генерал и той же почти невесомой походкой вернулся и сел за широкий письменный стол. — Доложите про это убийство сторожа. Что там?

— Такая штука вышла, товарищ генерал, — начал старший оперуполномоченный уголовного розыска.

— Ну, ну, какая незадача? — снова встал из-за стола генерал и заходил взад-вперед по ковровой дорожке. Вся его фигура от седой головы, подстриженной ежиком, до лакированных туфель излучала силу и добрую власть.

Все, кому приходилось встречаться с генералом, отзывались о нем как о человеке на редкость справедливом. Прославленный командир взвода во время войны, он всю свою жизнь посвятил работе в милиции. За эти беспокойные годы ему самому доводилось выполнять сложные задания. Не раз лично приходилось вступать в опасное единоборство с отпетыми рецидивистами и обезвреживать их. Начинал лейтенантом и дослужился до генерал-майора. Почти четыре десятка лет им отдано тому, чтобы все люди спокойно и радостно встречали рассвет и занимались своими делами: учились, работали, воспитывали детей, отдыхали. Это к нему можно полностью отнести слова Александра Блока: «И вечный бой, покой нам только снится…»

Сам генерал, несмотря на огромный стаж службы, постоянно прислушивался к мнению подчиненных, невзирая на их чин. Особой любовью его пользовались вот такие просмоленные жизнью, богатые мудростью, как старший оперуполномоченный Вершигородцев.

— Так какая штука произошла? — поторопил с ответом Евстигнеев капитана, открывая пошире форточку. Свежий ветерок затеребил атласные шторы.

— У меня сложилось твердое мнение, — продолжил капитан, — в машине эти двое произнесли фамилию шофера колхоза «Рассвет» Шаршнова.

Его дополнил подполковник Розодоев:

— Шаршнов — это скверная личность. Одним словом, прожженный негодяй. Может быть, помните, товарищ генерал, нашумевшее лет семь назад дело о посягательстве на жизнь молодой учительницы… Это и есть тот Шаршнов. Полностью отсидел срок и вернулся. По всему видно, дружки к нему путь держали, — закончил Розодоев.

— Да, припоминаю. Что против него есть по новому делу? — спросил Евстигнеев у Вершигородцева.

— Пока ничего, товарищ генерал, но меня осенило, как говорится. По объяснению буфетчицы выходит, что разговор обо мне на вокзале мог вести только Шаршнов. В прошлом преступлении, за которое отсидел, мне пришлось его изобличать. По приметам он — «крестник». А улики все вывел на Коровина, моего подшефного.

— Коровина… — повторил генерал. Он был в хорошем расположении духа. Его баритон заполнял обширный кабинет, — наслышался я о вашей индивидуальной профилактике. Отговариваете людей от преступлений… Мне думается, перевоспитанию поддаются все. Нужно только найти хорошее слово для каждого. Раздуть огонек в потемневшей душонке. Конечно, я не говорю о таких, как Шаршнов. Этот, как старая телега, прогнил до дна. А если, действительно, виноват Коровин?

— Уйду на заслуженный отдых.

— На пенсию собрался, — подтвердил серьезно Устин Кириллович.

— Именно. Выйдет из всей моей затеи мираж. — Капитан невесело, едва заметно улыбнулся. — Выходит, не нашел ничего светлого в сердце паренька.

— На пенсию — это не то слово: накажем. Да, да, накажем. Несмотря на заслуги. А их у вас, знаю, немало. Ни на что не посмотрим. Представляете — люлюкаться, люлюкаться с тем же Коровиным, а он вас за нос водил, убийство совершил. Будьте, как говорится, здоровы! Фикция тогда со всей вашей профилактикой.

— И я не думаю на Коровина, товарищ генерал, — заступился подполковник Розодоев. — Мне доводилось дважды с ним встречаться. Производит неплохое впечатление. Сожалеет о прошлой судимости. Парень раскаялся. Женился. Правда, в семейной жизни не все в порядке.

— Не повезло, похоже, с женой. А за все остальное ручаюсь головой, — твердо и даже с запалом произнес капитан.

Генералу понравились эти рассуждения. Он улыбнулся чему-то далекому и начал рассказывать, как в армии был назначен военным дознавателем, о первом милицейском крещении.