Записки случайно уцелевшего

Тут же замечу, что Бек никогда не употреблял эту свою способность во зло. Просто он испытывал душевную необходимость в подобных экспериментах. Видимо, таким способом он удовлетворял свою ненасытную потребность в человеческих контактах. Кроме того, для него как для писателя это был повседневный психологический тренинг. Думаю, что вопреки своему кажущемуся простодушию Бек уже тогда лучше, чем кто-либо из нас, ориентировался в специфических условиях ополченского формирования, да и в прифронтовой обстановке вообще. Словом, это был один из самых сложных и самых занятных характеров среди нас, притом что писательская рота отнюдь не испытывала недостатка в ярких индивидуальностях и необычных биографиях. Особенно это касалось наших «стариков». Среди них насчитывалось немало бывалых людей, таких, как наш ротный старшина прозаик Константин Клягин, прошедший через империалистическую войну и занимавший разные командные должности в Красной армии в годы Гражданской войны. Или - тоже участники империалистической войны и притом георгиевские кавалеры - поэты Арон Кушниров и Александр Чачиков. Георгиевским кавалером, даже дважды, был и Марк Волосов, прозаик и переводчик с английского. В годы Первой мировой войны он бежал из немецкого плена в Норвегию, оттуда в Америку, а потом несколько лет плавал по морям и океанам на разных кораблях и в разных должностях.

Или возьмите биографию драматурга Бориса Вакса, который в предреволюционные годы стал политическим эмигрантом, скитался по всему миру, учился в университетах Италии и Швейцарии, а после Октября работал в Наркоминделе и в составе советской делегации присутствовал на Генуэзской конференции, после чего был принят Лениным.

А веселый, остроумный Виталий Квасницкий, прежде чем стать малоформистом, автором коротеньких юмористических рассказов, забавных скетчей, смешных реприз, успел повоевать на Дальнем Востоке в партизанском отряде и в частях Народно-революционной армии против Колчака и японских интервентов, поработать подпольно в тылу у белых, зарекомендовать себя опытным армейским политработником.

Итак, ополчение связало в один узел самые различные судьбы, самые несходные характеры, зачастую уже давно определившиеся, отмеченные в прошлом значительными делами, интересными сочинениями. Но даже на этом весьма выразительном фоне личность Александра Бека выделялась неоспоримой оригинальностью. Стремление к розыгрышу сочеталось в нем с несколько авантюрными наклонностями, а явная доброжелательность - с тщательно маскируемым лукавством. Не было для него большего удовольствия, чем спровоцировать окружающих на спор, разговорить их или под видом невинного вопрошателя внушить собеседнику собственные идеи и намерения. В какой-то мере тут сказывались профессиональные навыки Бека. В свое время он активно сотрудничал в созданном по инициативе Горького при редакции «Истории фабрик и заводов» так называемом «Кабинете мемуаров», который был призван накапливать воспоминания деятелей отечественной промышленности. Вызывать их на разговор было для Бека привычным делом...

Пользуясь тем, что наша дивизия формировалась, что называется, на ходу и испытывала острую потребность в транспортных средствах, Бек стал методично внедрять в сознание ротного командира мысль о том, что без грузовой машины ему со всем его хозяйством не обойтись. Надо сказать, что после эпизода с имажинистами молоденький лейтенант уразумел, что если он не будет снисходителен к фокусам Бека, то лишь поставит себя в смешное положение. Впервые столкнувшись с человеком такого типа и такого непредсказуемого поведения, лейтенант, к его чести, негласно принял предложенные Беком условия игры. Всегда спасительное чувство юмора в данном случае помогло лейтенанту. Дело в том, что Бек взял себе за правило после каждой вечерней поверки, когда лейтенант по традиции спрашивал у выстроенной роты, есть ли вопросы, в свою очередь простодушно осведомляться:

- Товарищ лейтенант! Когда же вы меня командируете в Москву за полуторкой?

Подобный спектакль разыгрывался перед всей ротой изо дня в день. В конце концов лейтенант, у которого молодая смешливость, видимо, взяла верх над уставной строгостью, решил обновить эту ставшую уже почти ритуальной игру. И однажды он в ответ на традиционный вопрос Бека с такой же лукавой серьезностью скомандовал:

- Боец Бек! Шагом марш в Москву за полуторкой!

- Есть в Москву за полуторкой! - отчеканил Бек.

Без тени улыбки он вышел из строя и на глазах у притихшей от такой дерзости роты энергично зашагал по прямой куда-то в лес. Через минуту его фигура исчезла в чаще как раз за спиной у лейтенанта, которому чувство собственного достоинства не позволяло обернуться вслед своевольному бойцу. Он лишь скомандовал положенное «разойдись!» и отправился по своим делам.