Записки солдата

Да, нужно было время, нужна была железная рука. Стране был нужен совершенно новый государственный аппарат. По предложению В. И. Ленина был образован Наркомат внутренних дел. 10 ноября 1917 года НКВД принял постановление «О рабочей милиции», которая, по идее Ленина, не должна была иметь «сходства с полицией. Милиция должна быть крепко связана с трудящимися, опираться в своих действиях на честных людей, которые заинтересованы в поддержании порядка в советском обществе».

В советскую милицию шли новые люди — лучшие представители рабочих, крестьян, работники умственного труда, горевшие желанием отдать свои силы на благо трудового народа. Они несли традиции первых отрядов рабочей милиции, зародившейся в огне революции 1905—1907 гг., традиции стачек иваново-вознесенских ткачей, традиции отрядов Совета рабочих депутатов города Николаева, отрядов рабочей милиции периода декабрьского вооруженного восстания в Москве. Подводя итоги первой русской революции, В. И. Ленин назвал рабочую милицию «единственным надежным оплотом революции».

С образованием Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) по борьбе с контрреволюцией и саботажем во главе с Ф. Э. Дзержинским милиция как в центре, так и на местах действовала в тесном контакте с органами ЧК.

Служить в школе пролетарского органа — в рабоче-крестьянской милиции, организатором и руководителем которой по указанию партии в бурные дни 1917 года в Белоруссии был Михаил Васильевич Фрунзе, я считал за честь, за продолжение выполнения присяги, принятой в рядах Красной Армии в годы гражданской войны.

Правда, школа была очень маленькая, она занимала только нижний этаж небольшого двухэтажного дома по Долгобродской улице. Ныне там билетная касса трамвайно-троллейбусного парка. В нижнем этаже этого дома размещалась вся школа с ее общежитием, классами, учебной частью, библиотекой, столовой. Там же была квартира начальника школы.

Было тесно и неудобно. В общежитии стояли железные солдатские койки с набитыми соломой матрацами и подушками. Вместо сеток матрацы лежали на досках. Между койками стояли тумбочки. Как койки, так и тумбочки были старые, некрашеные и очень скрипели. Но главное неудобство общежития заключалось в том, что здесь размещались другие службы. Оно служило залом для разного рода собраний, а по вечерам, в субботу и воскресенье, — зрительным залом для кино, концертов и постановок художественной самодеятельности, а иногда и для платных постановок и танцев.

Койки и тумбочки в таких случаях выносились в класс, а со двора вносились скамейки. По окончании концерта или танцев койки снова вносились, а скамейки выносились во двор. Нам зачастую приходилось ложиться спать, не успев убрать грязь с пола.

Это перевоплощение общежития в театральный зал, и наоборот повторялось дважды каждую неделю.

Классный зал для занятий был очень длинный и узкий, с одним окном. К нему мы садились лицом. Вход в класс был из общежития. Зал неудобный, к тому же в 1926 году здесь соорудили кирпичную будку для стационарной киноустановки.

Здание школы им. Фрунзе в г. Минске в 1922—1941 гг. (Восстановлено после Великой Отечественной войны).

Столовая была тоже очень маленькой. Нашему небольшому коллективу приходилось есть в две смены.

Школьный транспорт состоял из одной лошади и повозки. За ними присматривал кладовщик С. М. Бич.

Рядом, во дворе, размещался питомник служебно-розыскных собак уголовного розыска республики. Это было дополнительным неудобством.

Кстати, питомник служебно-розыскных собак существовал здесь и в прежние времена. После освобождения Минска от польских оккупантов в 1920 году в ведение вновь созданного уголовного розыска перешел и этот питомник. В нем находилось десять годных к работе собак.

Первым начальником уголовного розыска стал некто Рутинский. Узнав о существовании питомника, он, долго не думая, приказал выгнать собак на улицу, а питомник закрыть. Чем руководствовался этот «мудрый» криминалист, давая такое распоряжение, сказать трудно. Возможно, он считал, что собаки, которые содержались для служебных целей в полиции при царской власти, да еще при оккупации Минска немцами и поляками, в советском розыскном аппарате нетерпимы, или он думал, что собака не может найти по следу преступника, что это лишь детская игра, пустая затея, неизвестно. Знаем только, что его приказ был выполнен немедленно. Питомник был закрыт, и собаки, предоставленные самим себе, отправились искать лучших хозяев.

Но в 1923 году вновь создали питомник служебно-розыскных собак и разместили по соседству со школой. Стоял постоянный вой и лай собак. Их обучали дрессировщики С. С. Ехов, И. А. Гиндельгеш и другие. Слышались громкие команды:

— Держать, Трезор!

— Барьер, Герась!

— Взять, Герта!

— Апорт, Тарзан!

Все это очень мешало занятиям в классах, отдыху и вызывало отвращение ко двору, который к тому же еще был слишком мал.

И все же при таких условиях мы учились и учили людей.

В разоренной войнами стране трудно было найти подходящие помещения.