Записки солдата

Ивась вскочил, взял винтовку и, покраснев от радости, сел. Потом снова встал и поблагодарил Латку.

— О-хо-хо!.. — вздохнул тот. — Когда же мы будем благодарить тех, кто скажет: «Ребята, сдавайте оружие на склады! Кончилась война!»

Председатель волисполкома встал первый. За ним все пошли к выходу.

На крыльце Ивась увидел комсомольцев. Встревоженные, они стояли кучкой в ожидании своего вожака.

«Пришли — значит, не испугались», — успокоился Ивась.

— Революция требует жертв! — вместо приветствия сказал военком.

Ребята в знак согласия кивнули головами.

— Вот и они хотят в ячейку, — обратился к Карабуту один из комсомольцев.

От группы отделились двое.

— Мы соседи Грица… Мы слышали, как его убивали… Запишите нас в комсомол и дайте нам оружие… Кот сказал, мы слышали: «Надо же как-нибудь отметить основание комсомола в Мамаевке. Чтоб помнили! Теперь запомнят!»

Усадьба Нарижных выходила огородом на Орель, бандиты в несколько минут сделали свое черное дело и скрылись в лесу на том берегу. Пока ребята бегали известить Латку о налете, банды и след простыл.

— Мы отомстим за товарища! — торжественно сказал Карабут, сжимая винтовку. — Мы отомстим!

Вскоре отряд вышел из села. Пройдя полосу крестьянских наделов — изрезанную на клочки приорельскую пойму, — бойцы вышли к хуторам, которые прятались в перелесках среди заросших камышом прудов.

Солнце нещадно пекло, и Ивась, весь мокрый от пота, крепко сжимая оружие, бежал к первому хутору, почерневшие кровли которого выглядывали из-за рощицы.

Щелкая затвором, Карабут вместе с молодым комбедовцем Поликарпом, связным Латки, вбежал во двор. Побледневшая от страха хозяйка хутора замерла возле хаты.

— Где бандиты?! — крикнул Поликарп, беря кулачиху «на бога». — У вас бандит скрывается!

Женщина дико смотрела на бойца.

— Где бандит? — еще громче заорал Поликарп.

В окнах показались испуганные девичьи лица. Сыновей у этого кулака не было — одни дочки, хозяин в банде не состоял, но тем больше было у бандитов оснований скрываться именно на этом хуторе, и Карабут поддержал Поликарпа.

— Где бандиты?! — завопил и он.

Хозяйка только отрицательно качала головой, не в состоянии вымолвить ни слова. Наконец она пришла в себя:

— Никого не было… Никто не прятался…

Подошли остальные бойцы. Осмотрели хату, чуланы, амбар, овин, прошли через рощицу и снова, рассыпавшись цепью, двинулись к следующему хутору.

Как и предполагал Латка, никаких следов пребывания банды на хуторах не оказалось. Оставалось осмотреть только хутор самого Петра Кота, расположенный на краю мамаевских земель, граничащих с Полтавщиной. Ивась никогда там не бывал, и ему было интересно повидать кулацкое логово. Он вспомнил сход, тяжелые челюсти, сытую морду Кота и его произнесенное с подъемом: «Это нива желтая, зреющая!..»

Когда пешая часть отряда подошла к хутору, Латка на тачанке с двумя десятками конников был уже там. Посреди двора дебелая жена Кота божилась, что не видела мужа уже несколько месяцев, что просила его бросить банду, что она из-за него несчастная, что сын, верно, погиб, потому что вот уже год, как поехал из дому и ничего о нем не слыхать… Говорила она ровно, без волнения, а глаза внимательно оглядывали бойцов одного за другим, она словно хотела запомнить, кто к ней приходил, и Карабут видел, что Латка ей не верит.

Поликарп глянул на Ивана Гавриловича и подскочил к Котихе. Замахнувшись прикладом, он заорал:

— Где муж?! Говори, а то так дам, что не встанешь!

— Не надо! — остановил его Латка. — Экой ты невоспитанный!

Ивась осмотрел двор, большую приземистую, крытую рогозом хату, рубленые амбары, хлев, конюшню. За хатой начинался пруд с заросшими камышом берегами, верно, глубокий — не пересох, как те озерки, что попадались на пути. «Таких карпов, как у Кота, нигде нету!» — вспомнились Ивасю слова деда Мусия, который, любя ловить рыбу, хорошо знал, где она водится, но редко мог похвалиться уловом.

— Ну что ж, нет так нет… — проговорил Латка. — Прощайте.

Он посмотрел на вспотевшего Ивася и предложил сесть с ним в тачанку.

— Да и ты, Поликарп, садись. А ты, парень, — обратился он к ездовому, — пройдешься пешочком…

Латка подозвал командира отряда товарища Шпака и приказал возвращаться в Мамаевку.

— А мы с товарищем Карабутом и Поликарпом поедем на тот край, заглянем вон на те два хутора, — он показал рукой туда, где за дубравами, вдали, укрылся хутор двоюродного брата Кота, тестем которого был сосед Карабутов Шинкаренко. — Дай нам двоих из твоей кавалерии, а то как бы не встретить кого…

Тачанка затарахтела по сухому, неезженому, заросшему выгоревшей травой тракту. За нею дробно цокали четыре пары кованых копыт.

— У меня тут есть один секрет, — подмигнул ребятам Иван Гаврилович. — Да и подкрепиться пора бы. Голодны?

— Не без того… — улыбнулся Ивась и добавил: — Сын этого Кота, Паля, расстреливал Ивана Крыцю.

— Этот уже убит, — сказал Латка. — Еще прошлый год. А второго знаешь?

— Это же внуки нашего соседа — «Пиля и Паля — сукины сыны».

— Как, как? — засмеялся Латка.

Ивась рассказал ему о первой встрече с «котятами».