Записки социалиста-революционера (Книга 1)

- Да ведь научных гипотез много, и будет {103} чистым произволом вдолбить в голову только одну. Так скворцов насвистывают с голоса, а не людей развивают...

- А вы хотите занимать их умственной гимнастикой, вместо того, чтобы давать положительные знания.

- Знания нельзя приобрести в кружке, а только дома, собственными усидчивыми занятиями; кружок может только духовно растолковать и создать собственную работу мысли, поставив на очередь известные умственные запросы и сделав чтение осмысленным, превратив его в поиски ответов на те или другие вопросы или доказательств в пользу того или другого их решения.

- Нет, кружок должен не разбрасываться между перепутьями всевозможных теорий, а прочно вести по одной, правильной дороге.

Мы, явно, говорили на разных языках. Оставив бесплодные пререкания с "тетенькой", я снова адресовался к кружку, спрашивая, чего он хочет: довериться ли вполне какой-нибудь одной "системе взглядов" и слушать в догматической форме ее применение к истории - или сообща искать истины в столкновении мнений?

- Спрашивать их об этом - пустая трата времени, отрезала "тетенька". Они не могут разобраться в этом, и собрались учиться, а не гадать о том, чего не знают.

- Но позвольте же, наконец, самим собравшимся подать свой голос, - не выдержал я. - Зачем решать все за них, когда у них есть свои головы на плечах. И притом нее у нас здесь не университет, профессоров у нас нет, а есть кружок, есть товарищи, одни старше, другие моложе, которые хотят в {104} свободном товарищеском обмене мнений продвигаться вперед в совместном искании истины!

"Тетенька" не сдавалась, но в кружке уже назревал сдержанный ропот. Слишком бесцеремонное и неуклюжее стремление формировать молодые умы словно по одной фабричной колодке, навязывая им сверху готовое мировоззрение, по-видимому, чувствовалось, как духовное насилие, и раньше. Потребность в чем-то менее педантическом и дидактическом прорвалась сразу, дружно и бурно. "Тетенька" растерялась, как курица, высидевшая утят, и с ужасом созерцающая, как они, очертя голову, кидаются в эту коварную стихию - вечно движущуюся воду. Моя программа была одобрена единогласно, и колесо кружковой жизни оживленно и шумно завертелось...

Раза два-три приходили к нам на собрания "старшие". Среди них помню студента-медика Куша. По-видимому, сначала впечатление было успокоительное : пока шла речь о значении для цивилизации великих исторических рек (по статье Л. Мечникова в "Вести. Европы"), о значении климата и почвы для развития материальной культуры, или о роли "общего вида природы" для образования религиозных представлений (по Боклю), никаких особенных "ересей" у меня не находили. Но подошли более "рискованные" темы, и среди "старших" почудилось некоторое беспокойство и потребность иметь за мною "глаз". Наконец, со мною нашли нужным объясниться, для чего привлекли и моего предшественника по руководству кружком. Объяснение привело к совершенно неожиданному результату. Оказалось, что пригласили меня потому, что считали совершенно "единомышленным" - правоверным марксистом.

{105} - Но позвольте - спросил меня, наконец, мой предшественник после жаркого спора, в котором весь кружок оказался на моей стороне: ведь мы вас считали сторонником Маркса. Нам говорили о вашем изучении "Капитала". Но после того, что вы сейчас говорили, я считаю себя в праве задать вам ребром вопрос: да точно, марксист ли вы?

- Да, в политической экономии я марксист: здесь вас не обманули.

- А в социологии?

- Что касается социологии, то здесь я считаю необходимым целый ряд поправок. Здесь я к марксизму не ближе, чем хотя бы, скажем, П. Ф. Николаев в его последней статье "Активный прогресс и экономический материализм". Не знаю, будет ли это по вашему марксизмом.

- Ах, вот как? Помилуйте, какой же это марксизм! Выходит, что между нами все время идет одно огромное недоразумение. Как же мы его теперь разрешим?

- Я не понимаю, о каком разрешении недоразумения вы говорите. Приходите хоть на каждое собрание кружка, как сегодня, и возражайте с точки зрения "чистого" марксизма. Вот и все.

Но мой оппонент, растерянный и изумленный, уже уходил и шептался о "казусе" с разгоряченной "тетенькой". "Сказано слово - и все объяснилося". Все трения по вопросу о способе и программе занятий, все частные "уклонения" мои неожиданно осветились новым светом. Что теперь делать? Они чувствовали, что сами виноваты, не разобравши броду и сунувшись в воду; я был ими же приглашен, и как то неудобно было меня грубо "отставить", что значило бы деморализовать кружок. И вот {106} "там" было решено вооружиться терпением и "ликвидировать" дело без скандала, деликатно и под каким-нибудь благовидным предлогом. Приближалось Рождество; кое кто на каникулы разъезжались по домам; в кружковых занятиях был поэтому сделан перерыв. После Рождества я, как было условленно, приходил раза два-три, по субботам., в обычное место наших собраний.