Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста

Нечто подобное произошло со мною при моем пятом по счету прыжке. Я прыгал в числе пятидесяти шести парашютистов с четырехмоторного тяжелого бомбардировщика ТБ3. Эта машина никогда еще не поднимала столько людей. Мы даже не могли уместиться в просторном фюзеляже, и некоторые из нас расположились в примыкавшей к корпусу корабля утолщенной части крыла. Прыгать нам предстояло одновременно, а для этого мы должны были выбрасываться из двери фюзеляжа, люков и с обеих сторон крыла. Дверь выходила на правую часть самолета. На левую же можно было попасть, лишь перебравшись через фюзеляж. Вот почему моему прыжку предшествовало короткое, но богатое ощущениями путешествие. Вместе с несколькими парашютистами я вылез через люк пулеметной турели на фюзеляж и, крепко держась за имевшийся там поручень, пополз вперед. Поток воздуха ежеминутно грозил сорвать нас. Вот и крыло. Мы стояли, прижавшись к фюзеляжу, не выпуская из рук поручня. Сигнал! Один за другим исчезли внизу мои товарищи. Быстро двигаясь за ними, я оказался у края, оттолкнулся ногами и… неожиданно на чем-то повис. Прошло несколько секунд, прежде чем мне удалось отделиться от самолета. Раскрыв парашют, я заметил, что у моего комбинезона нет левого рукава. Зацепившись за поручень хлястиком, он целиком оторвался.

- Полосухин чуть не выскочил из комбинезона, - шутили товарищи.

- Смешного тут мало, - вмешался наш инструктор Балашов. - Обмундирование парашютиста должно быть подготовлено так, чтобы оно не цеплялось за детали самолета. Хлястик, - такая мелочь, а, видите, что из-за него произошло!

Становлюсь аэронавтом

«Красная площадь, площадь, дорогая сердцу каждого советского человека! Кто из нас, проходя по ней, не испытывает всякий раз чувства торжественности, не думает о нашей Родине!

Легко понять, какое радостное волнение охватило моего пилота-инструктора Скрябина и меня, когда мы получили задание взлететь на воздушном шаре в День физкультурника с Красной площади. Наш аэростат, украшенный цветами, возвышался на Лобном месте, словно монумент, воздвигнутый в честь советского воздухоплавания. Мы имели право гордиться: в 1920 году отсюда впервые стартовали советские аэронавты. Владимир Ильич Ленин наблюдал за их полетом. Немногим выпадало с тех пор счастье подняться над самым сердцем Советской страны.

Предстоящий полет был для меня знаменательным и по другой причине. Мне предстояло под наблюдением Скрябина самостоятельно пилотировать аэростат.

На Спасской башне Кремля начали бить куранты. И тотчас над притихшей площадью раздался гром рукоплесканий. Руководители партии и правительства поднялись на трибуну Мавзолея. Восторженные приветствия все громче неслись по рядам физкультурников, пестревшим разноцветными майками.

Подъем аэростата явился одним из самых интересных моментов спортивного праздника. Провожаемые приветствиями десятков тысяч людей, мы летели низко над Кремлевской стеной. Перед нами развернулась чудесная картина: с улицы Горького, со стороны Манежа и Площади Революции на Красную площадь вливались бесконечные яркие ленты движущихся колонн демонстрантов. Соединяясь друг с другом, они вновь расходились в противоположные концы площади, растекались по Москворецкому мосту и набережным Москвы-реки.

Ветер быстро отнес нас от центра столицы. Внизу плыли пригородные места. Я старался держать аэростат на одной высоте. Скрябин не вмешивался в мои действия и только проверял, насколько я умею ориентироваться. По заданию полет был непродолжительным, и в районе Солнечногорска я начал снижение. Мы приземлились около деревни, из которой к нам стремглав неслась шумная ватага ребятишек.

- Скрябин, Полосухин! - кричали они.

Вначале нас поразила такая осведомленность. Но потом мы вспомнили, что обо всем происходившем на Красной площади сообщалось по радио.

- Займись хорошенько аэростатикой и аэронавигацией. В следующий раз полетишь самостоятельно, - сказал мне Скрябин в поезде, когда мы возвращались в Москву.

Самостоятельный полет на аэростате!… Давно ли я впервые переступил порог воздухоплавательной школы? Менее двух лет миновало с той поры. Но какими близкими стали мне авиация и воздушный спорт! Мировые рекорды, установленные советскими стратонавтами; подвиг семи летчиков, спасших челюскинцев, и удостоенных за это учрежденным тогда званием Героя Советского Союза; выдающиеся полеты Громова, прыжки с парашютом Евдокимова, Евсеева, Острякова, Камневой - эти и многие другие события навсегда оставили след в моей душе.

На моих глазах вырастали замечательные спортсмены. Я видел, как появляются крылья у тех, кто горячо стремится к овладению воздухом. Таким крылатым человеком был мой друг Саша Фомин. Он к тому времени стал зрелым аэронавтом. Ему доверялись экспериментальные полеты и обучение начинающих воздухоплавателей.