Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста

- Сейчас все наши болельщики соберутся, - улыбаясь, сказал председатель.

- Какие болельщики? Футбола, что ли? - спросил Новодережкин.

- Зачем футбола? Футбола - это самое собой. Болельщики авиации - вот кто.

- А ну, покажите ваших болельщиков, - весело попросил Крикун.

Нас окружила колхозная молодежь.

- Кислород-то еще остался, - определил какой-то вихрастый малый, показывая на манометры наших кислородных приборов. - Видишь, тут сорок атмосфер, а тут пятьдесят.

Зиновеев подмигнул мне: «Как, мол, силен парень?» Впрочем, мы не особенно удивлялись. В колхозах встречается все больше и больше технически грамотных людей. Нередко среди них бывают летчики и парашютисты, окончившие районные аэроклубы.

Нам быстро помогли сложить оболочку, зачехлить гондолу и погрузить их на подоспевшую трехтонку. Председательская «Победа» привезла нас в колхоз. В окнах домов зажигались электрические огни. Грузовик въехал во двор правления. Завтра утром он доставит аэростат на железнодорожную станцию.

К правлению собиралась молодежь, подходили пожилые колхозники. Как всегда, каждому из нас пришлось выступить, рассказать о службе погоды и воздухоплавании, поделиться впечатлениями о полете. С большим вниманием собравшиеся слушали Зиновеева. Он рассказывал о старинной рукописи, донесшей до нас сведения о том, что простой русский человек в 1731 году в Рязани изготовил из материи большой шар, надул его дымом, к шару приделал петлю, сел в нее и поднялся выше деревьев.

- Чтобы двести лет назад построить такой шар из материи, требовалась немалая смекалка, - говорил Зиновеев. - Не так-то просто было догадаться о подъемной силе теплого воздуха и ее примерной величине. А ведь до сих пор за границей изобретение воздушного шара приписывают французским фабрикантам братьям Монгольфье… А знаете, когда французы поднялись в воздух? Только через 52 года - в 1783 году. И вот что очень интересно. Старинную рукопись, в которой упоминается о полете в Рязани, написал некто Сулакадзев. Он указал, что сведения о полете им взяты из записок Боголепова, которые пока не найдены. Кто такие Сулакадзев и Боголепов? Где и когда они жили? До сих пор мы этого не знали.

В правлении колхоза стояла тишина. Только негромко поскрипывала дверь, пропуская новых людей.

- Так вот, - продолжал Сергей, - один из исследователей истории воздухоплавания - подполковник Петр Дмитриевич Корзинкин - разыскал документы, позволившие многое узнать о Сулакадзеве и Боголепове. Оказывается, Боголепов жил и работал в Рязани, как раз в то время, когда там был построен тепловой аэростат…

Беседа очень заинтересовала колхозников. Они задали Зиновееву много вопросов.

Этот разговор об истории воздухоплавания особенно памятен тем, что вскоре наша авиационная общественность отмечала двухсотдвадцатилетие первого в мире подъема человека в воздух. На родину воздухоплавания - в Рязань - выехала группа воздухоплавателей, чтобы в ознаменование замечательной исторической даты организовать там полет свободного аэростата.

Вместе с ними приехал Борис Никитич Воробьев - старейший пропагандист советской авиации и воздухоплавания. Он выступил по радио с докладом.

Со стадиона, расположенного в центре города, на воздушном шаре поднялись аэронавты Афанасий Егоров, Владимир Шевченко и Сергей Ревзин. Десятки тысяч людей наблюдали за их полетом. Взволнованно глядели воздухоплаватели на раскинувшийся под ними живописный старинный город, где более двух столетий назад русский самоучка указал человечеству путь в воздух.

У границ стратосферы

Высотные полеты, не так еще давно считавшиеся особым событием, стали для нас обычным делом. Мы регулярно бывали на высоте до 11000 метров и фактически давно перекрыли мировой рекорд высоты подъема в открытой гондоле воздушного шара - 10853 метра, установленный польским воздухоплавателем Буржинским. Почему бы нам не перекрыть этот рекорд официально, зарегистрировав его по правилам Международной авиационной федерации? Мы обратились с этим предложением к дирекции Обсерватории и Добровольному обществу содействия армии, авиации и флоту. Наша инициатива была поддержана.

Крикун и я опять стали частыми гостями барокамеры. Как обычно, нам предоставили возможность хорошо отдохнуть перед полетом. Тем временем коллектив отряда сделал все необходимое для подготовки аэростата и оборудования.

Ранним утром мы, плавно поднявшись на субстратостате «СССР ВР79», проплыли на высоте 7 километров над залитой ярким весенним солнцем столицей. Вскоре высотомер показывал более 11600 метров. Рекорд перекрыт! В эти радостные минуты мы не могли не вспомнить о Саше Фомине.

То и дело представители московских газет по радио просили рассказать о ходе полета, поздравляли нас. Мы поделились с ними впечатлениями, передали привет москвичам. Взяв на потолке пробы воздуха, начали снижаться, довольные новым успехом советского воздухоплавания.