Записки спортсмена-воздухоплавателя и парашютиста

И вот теперь, перед своим самостоятельным полетом, я с помощью Саши основательно повторил аэростатику. Эту дисциплину у нас в школе преподавал Сергей Михайлович Матвеев, человек небольшого роста, с крупной левой и очень густыми бровями. Читая лекции, он важно прохаживался вдоль доски, говорил медленно и многозначительно растягивал некоторые слова. Сергей Михайлович любил, чтобы доска была вытерта влажной тряпкой до блеска и писал красивым, прямым почерком, иногда отступая на шаг и глядя на выведенные формулы, словно любуясь ими.

Мне тоже нравились эти формулы, объясняющие все, что происходит с аэростатом в воздухе. Они позволяют узнать, сколько надо сбросить балласта, чтобы подняться на нужную высоту, подсчитать продолжительность взлета и спуска, рассказывают о многом другом, интересующем воздухоплавателя.

- Аэростатика - она маленькая, но едкая, как тригонометрия, - говорил Фомин.

И действительно, многие вопросы этой сравнительно небольшой по объему науки, отправным пунктом которой служит известный каждому школьнику закон Архимеда, не так просты, как можно подумать.

…Однажды меня вызвал начальник воздухоплавательной школы и велел готовиться назавтра к полету.

- Полетите ночью, самостоятельно, - добавил он.

Возбужденный пришел я в общежитие, поделился своей радостью с товарищами и пораньше улегся в постель. Но мне долго не спалось. Проснулся я с мыслью о полете и поискал глазами Фомина. Он уже успел побриться и, морщясь, тер щеки одеколоном.

- Саша, как там погода?

- Можешь повернуться на другой бок и спать дальше. Ох ты, ну и щиплет!

- Вот погоди, я тебя ущипну, тогда будешь знать, - угрожающе сказал я, вскочил и распахнул окно. Сентябрьское утро было пасмурным. Моросил мелкий осенний дождь. Ветер нес над Тушином клочья серых облаков.

- Как ты думаешь, отложат, а? - удрученно спросил я.

- Наверняка. - Саша насухо вытирал бритву с видом человека, занятого весьма важным делом и не интересующегося такими пустяками, как полеты. После недолгого молчания он наставительно продолжал, словно обращаясь к целой аудитории:

- Летать, товарищи, нужно в любую погоду.

Я терпеливо ждал, когда Фомин перестанет шутить. Наконец, аккуратно уложив прибор в тумбочку, он весело улыбнулся:

- Не отложат. К вечеру будет улучшение: я звонил синоптикам.

Ох, эти синоптики - предсказатели погоды, без чьего благословения немыслимо пускаться в путешествие по воздушным дорогам! Так уже заведено, что никто не прощает им даже вполне простительных ошибок, забывая о том, как сложна и еще несовершенна их наука! Недоверчиво поглядел я на Фомина. Но все же его слова меня успокоили, и я, как обычно, принялся за физзарядку.

Маленький юркий служебный автобус с голубым кузовом выезжал из Тушино и, совершив длинный путь через всю Москву, останавливался в Угрешах перед неприметным одноэтажным домом, окруженным дощатым забором. Дом стоял на небольшой площадке, за которой начиналась болотистая низина и тянулась насыпь железнодорожной линии. Так выглядел учебно-летный отряд нашей школы. Непосвященный человек никогда не подумал бы, что тут находится что-либо имеющее отношение к полетам. Между тем, пожалуй, нигде в мире не организовывались столь частые подъемы аэростатов, как здесь. А место это было выбрано для отряда не случайно: рядом находился завод, вырабатывавший в качестве отходов производства водород, и мы могли иметь в неограниченном количестве дешевый газ для полетов.

Знакомлюсь с метеосводкой, составляю план полета, произвожу аэростатический расчет и осматриваю подготовленную к наполнению оболочку. Приближается вечер. Надев комбинезон и шлем, выхожу на площадку с «важностию необыкновенной». Еще бы! В моем планшете вместе с картами лежит задание на самостоятельный полет и удостоверение о том, что я являюсь командиром-пилотом аэростата «СССР ВР13».

Мой маленький воздушный шар, объемом всего в 500 кубических метров, полностью снаряжен. На старте ждут меня. Взбираюсь в одноместную гондолу, оглядываю снасти и приборы, подсчитываю число мешков с балластом.

- Выдернуть поясные! - командует стартер.

Ветер кренит оболочку, стропы перекашиваются, плетенная из ивовых прутьев гондола скрипит.

- На гондоле, дай свободу!

Аэростат отпускают, но он не поднимается. Я передаю стоящим рядом товарищам мешок балласта. Звучит та же команда, и гондола еле заметно отрывается от земли.

- Держать! - приказывает стартер.

Воздушный шар уравновешен - подъемная сила приблизительно равна его весу. Высыпаю за борт килограммов пять песку. Теперь подъемная сила аэростата превышает вес: разность между ними составляет примерно 5 килограммов. Эта разность называется сплавной силой. Она и поднимет меня на заданную небольшую высоту. Развязываю и ставлю на борт мешок с песком. Порою воздушные течения могут помешать взлету и заставить аэростат опускаться. Если так случится, я смогу быстро прекратить снижение и не допустить столкновения с каким-нибудь зданием.

- На гондоле, дай свободу!

Люди, удерживающие гондолу, расступаются. В тот же момент площадка и домик уходят вниз, уплывают в сторону.