Записки средневековой домохозяйки

Все тут же завертелось в мгновение ока. Его подчиненные, как-то понимая неопределенные восклицания, принялись прямо на мне перешивать платье. Меня, предварительно обув в новехонькие, несколько тесноватые туфельки нежно-оранжевого цвета и изукрашенные яшмовыми пуговицами в бронзовой оправе, водрузили на невысокую деревянную скамеечку и начали на ходу подрезать, подгибать и что-то приметывать.

В итоге через полчаса сумасшедшего переделывания платья меня вновь вытряхнули из него и утащили дошивать в гостиную, а я осталась скучать в своей комнате в нижнем белье.

Наряд закончили через пару часов. Я успела даже перекусить, прежде чем меня вновь принялись упаковывать в него. Теперь платье смотрелось на мне совершенно иначе: зеленая, цвета бутылочного стекла, тафта, переливавшаяся на ярком свету золотистыми искрами, служила верхом – словно футляром, из-под которого выглядывала золотисто-оранжевая основа, так же переливающаяся перламутром в свете дня. Золотистое шитье по плечам еще больше усиливало это сходство. Оно, резными краями касаясь основания шеи, делало платье похожим на цветок, сердцевиной которого была я.

Мистер Патерэн все же был мастером, даже гением своего дела. Из моих скромных попыток придать себе хоть какое-то изящество он в итоге сотворил шедевр.

Осталось лишь собрать волосы в прическу и… Но выяснилось, что времени до приема осталось чрезвычайно мало, и создать на моей голове что-либо приличное не представлялось возможным. И тогда мистер Патерэн распорядился небрежно подколоть волнистые локоны гребнями, украшенными янтарем, а несколько прядок у лица завили упругими спиральками. Последним штрихом стали большие длинные серьги с желтым янтарем и ожерелье из таких же отполированных плоских солнечных камней.

– Леди Осень! – провозгласил мистер Патерэн, когда все было завершено.

Все дружно зааплодировали. И было непонятно, кому рукоплещут, мне или гению моды.

Я посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна. Выглядела я необычайно хорошо, даже лицо, покрытое трудовым, или, как его еще называют, рабским, загаром от работы в саду, хоть и побелевшее за холодное время года, словно светилось изнутри, и смуглость придавала мне определенный шарм. Правда…

– Меган, подай сумку, – скомандовала я, и девушка, метнувшись к шкафу, принесла мне оную.

Я запустила руку в косметичку, чтобы нанести заключительные штрихи, потому как мне не хватало именно макияжа.

Конечно, за год коричневая тушь и гигиеническая помада испортились, ведь в усадьбе мне не для кого было краситься, да и забыла я как-то про них, а вот маленькая коробочка с тенями и коричневый карандаш для глаз должны быть в нормальном состоянии.

По жизни я предпочитала не делать макияж. За компьютером от постоянного напряжения начинали слезиться глаза, и порой я, задумавшись, могла потереть их. А в последние два года краситься стало вовсе незачем, однако минимальный набор косметики я носила в сумочке.

В общем, я рискнула еще немного поколдовать над собой и под внимательными взорами присутствующих приступила. Мистер Патерэн подошел едва ли не вплотную и встал за спиной, подглядывая через зеркало, что же я делаю.

Смущенно улыбнувшись, я аккуратно подвела уголки глаз и поправила карандашом брови, а кисточкой нанесла бежевые, с перламутровым отливом тени на веки. С краю, в уголках, чуть растушевала коричневые и зеленоватые краски, с сожалением отметив, что при постоянном использовании надолго теней мне не хватит. А потом поверх еще раз подновила подводку в самом уголке. Вроде бы на лице ничего не изменилось, однако мистер Патерэн, едва я закончила, аккуратно взял меня за подбородок и повернул к окну.

– Браво! Чудо… Чудесно! Нет… нет… Божественно! Вдохновенно! Глаза… какими выразительными стали глаза… О да! – И теперь уже он начал хлопать.

Я невольно зарделась. Но ликование тут же пришлось прервать – в комнату зашел лакей и предупредил, что до приема у его величества осталось полчаса.

Мне сунули в руки веер, а мистер Патерэн, не слушая никаких возражений, решил лично сопроводить меня до королевских апартаментов. Взяв за руку, он с гордым видом создателя бессмертного произведения вывел меня из покоев и продолжил шествие по коридору.

Встречавшиеся на пути придворные расступались и замирали у стен, внимательно рассматривая меня. Еще бы! С такой помпой и напыщенностью, а главное, с кортежем из сторонних наблюдателей и помощников портного даже проход обыкновенной болонки стал бы событием! А тут целая попаданка!..

Уже подходя к королевским покоям (я определила это по повышенной плотности придворных на квадратный метр коридора и обилию лакеев у дверей), мы повстречали Себастьяна. Тот куда-то отчаянно торопился.

– Милорд! – поспешила окликнуть я его.

Маркиз на мгновение сбился с шага, обернулся и замер.

– Аннель?! – удивленный донельзя, наконец вымолвил он после продолжительной паузы.

Я вымученно улыбнулась, и мужчина направился ко мне, чтобы запечатлеть на руке поцелуй. Но едва он склонился, я поспешила прошептать:

– Прошу, избавьте меня от… от всего этого представления… Прошу!