Записки старого казака. Пластуны на Лабинской линии

Отряд уже был готов к движению… На противоположной стороне, по склону Урупских высот, тянулись арбы забранных аулов; густой дым вился над лесом, обозначая места пожарища. Скопище, облитое первыми лучами солнца, игравшего на оружии, то съезжалось кучами, то, извиваясь лентой, следовало вверх по течению реки. Пейзаж боевой, кочевой, дикой жизни, с дивной местностью, так и просился на полотно художника; но нашему брату некогда было любоваться живой картиной. Отряд двинулся в параллель скопища, повидимому, не имевшего ни малейшего намерения вступать в бой. Так мы прошли версты три с ночлега и верст шесть или семь от станицы Урупской. В этом месте, лес, растущий по обеим сторонам реки Урупа, редеет, открывая оба берега; со стороны, которая была занята неприятелем, тянутся значительные высоты сплошной цепью до Тегеней; с нашей же, более низменной, стороны, начинается круча, со старым татарским кладбищем, усеянным надгробными камнями и провалившимися могилами. Едва поднялись сотни нашего авангарда под командой подполковника Генинга на высоту и миновали кладбище, как скопище, до сей поры шедшее, казалось, без воинственных целей, вдруг обнаружило сильное брожение: около значков, следовавших без порядка, стали строиться правильные колонны, и затем, быстро переправясь через Уруп, горцы бросились массой на едва успевшую занять кладбище 3-ю карабинерную роту и взвод пешей легкой батареи. Три сотни Генинга, повернув коней, примкнули к роте и образовали таким движением правый фланг позиции с конным взводом № 14-й батареи. Неприятель, стремительно налетевший с шашками, после сделанного на скаку залпа, был отброшен перекрестным картечным огнем и дружным залпом пехоты и казаков. Пороховой дым, как завесой закрыл горцев, а в это время остальные части отряда успели соколами взлететь на высоту и пристроиться к казакам Генинга. Следует заметить, что позиция наша на кладбище хотя и командовала местностью впереди, но замкнута была сзади крутой балкой, идущей от Урупа котловиной, и притом поросшей колючей березой и шиповником. Слева от Урупа, до высоты занятой карабинерами, местность пересеченная, покрытая кустами и редким лесом. Отряд наш, быстро занявший высоту, принужден был выстроиться в одну боевую линию, не имея другого резерва, кроме нескольких артельных и ротных повозок, оставшихся в балке. Как видите, положение отряда в тактическом отношении было далеко не блестящее; но храбрость и стойкость закаленных в боях войск и могучая воля общего нашего любимца Волкова, являвшегося всюду впереди, где была наибольшая опасность, одержала верх над бешеным наступлением горцев, с остервенением бросавшихся на штыки. Девять раз горцы отчаянно кидались на левый фланг, угрожая в то же время центру и правому флангу, и, невзирая на дружный картечный и ружейный огонь, врубались в ряды. По суворовски штык-молодец, приклад и шашка опрокидывали гололобых, устилавших трупами равнину перед кладбищем. Редели и наши ряды, но каждая удача давала новые силы: никто не уступил шагу занятой позиции. Так длился бой, начавшийся с пяти часов утра, до полудня. Озлобленные неудачей и огромной потерей, горцы вздумали переменить тактику и пустить в ход разбойничью хитрость, которая едва им не удалась. Быстро отступив в долину, расстилавшуюся перед нашей позицией, и выйдя из-под картечных выстрелов, они приняли направление к Урупу, как бы намереваясь переправиться обратно к арбам бесленеевцев, остановившимся верстах в трех выше нас, на противоположной стороне реки; затем вдруг поворотили коней и, как ураган, промчались и бросились на донские сотни, составлявшие правое крыло боевой линии, вместе с батарейным взводом и ракетной командой, которая выдвинулась вперед на позицию шагов на 200 и бросала ракеты вслед уходившему неприятелю.

Все это последовало так быстро одно за другим, что донцы, не ожидавшие нападения, дрогнули и поворотили коней… Прислуга одного ракетного станка была вся порублена горцами, и командир ее, бравый сотник Кушнарев, едва с остальными ускакал; к счастью, бросившиеся в разрез ставропольцы, с полковником Войцицким, вовремя удержали натиск горцев, врубившись в середину атакующих; явившийся же, как грозный призрак, Волков, поворотил донцов и сам повел их в атаку. Ободренные донцы смело ударили в пики, а дружный картечный огонь всей артиллерии завершил финальный акт кровавой сцены.

Не ожидавшие такого результата, горцы совершенно растерялись и пустились на уход врассыпную, преследуемые кавалерией до самого Урупа, так что сам Амин-Магомед едва спасся от плена, благодаря только быстроте и силе своего коня. Ошеломленные горцы не только бросали тела убитых и раненых товарищей, но оставляли спешенных, не пуская их не только сесть за седло, но и схватиться за стремя или за хвост коня. Они промчались, как испуганная стая сайгаков, мимо бесленеевских ароб, оставив их на произвол.