Записки старого козла

я решил разделаться с этим поскорее, работал быстро и скоро закончил, но все вокруг еще корпели, производя в воздухе манипуляции пальцами, прикидывая тени или пропорции, короче — фигню всякую, я удалился, выпил кофе, выкурил сигаретку и вернулся, все столпились вокруг моего мольберта. Блондинка, сущность которой определялась огромными сиськами, повернулась ко мне всей своей сущностью и спросила:

— вы рисовали РАНЬШЕ, так ведь?

— нет, это впервые.

сиськи пришли в движение, словно пытались просверлить меня:

— ой, ну вы ШУТНИК!

— уммммммммгу, — только и смог промычать я в ответ.

профессор подхватил мой рисунок и выставил перед всеми:

— ВОТ чего я добиваюсь от вас! — воскликнул он — видите — ЧУВСТВО! ДВИЖЕНИЕ! ЕСТЕСТВО!

«бог ты мой», — подумалось мне.

Барбара пришла в бешенство, схватив свои вещи, она скрылась в маленькой подсобке, где ученики нарезали бумагу, она рвала все, что попадалось ей под руку, и расшвыривала краски, в запале она уничтожила коллаж, созданный каким-то бедным идиотом.

— мистер Буковски, — обратился ко мне профессор. — эта женщина, ваша ммм… жена?

— ээ… ум… да.

— в этом классе мы не терпим всякого рода примадонн, вы не могли бы деликатно донести это до вашей супруги, и еще, позвольте использовать ваш рисунок на нашей художественной выставке?

— конечно.

— вот спасибо, спасибо и еще раз спасибо! он был чокнутый, этот профессор, любую мою

мазню он требовал на выставку, я даже не знал, как правильно смешивать краски, мне никак не поддавался цветовой круг, я смешивал фиолетовый с оранжевым, коричневый с черным, черный с белым, все, что попадалось под кисть, большинство моих шедевров выглядели как колоссальная лепеха собачьего дерьма, но профессор полагал, что я типа… Божьей отрыжки, итог. Барбара бросила студию, ушел и я, расставшись с живописью.

и вот она стала приходить с работы и рассказывать мне о деликатном турецком джентльмене:

— у него лиловый зажим для галстука, знаешь, и сегодня он поцеловал меня в лоб, лишь слегка прикоснулся и сказал, что я ПРЕКРАСНА.

— послушай, дорогая, пора бы тебе усвоить, что такие дела происходят во всех офисах по всей Америке, порой из этого что-то получается, но в основном это ничего не значит, большинство из этих бедолаг теребят вялого в туалетах и смотрят слишком много фильмов с Шарлем Буайе[66]. те, кто имеет серьезные намерения, не выставляют их напоказ, ставлю сто к одному, что у твоего парня в башке сплошное кино, прижми его разок, и он сразу отвалит.

— по КРАЙНЕЙ мере, он ДЖЕНТЛЬМЕН, и ТАКОЙ измотанный, мне очень жаль его.

— ЧЕМ это он измотан? работой в городской администрации?

— у него свой открытый кинотеатр, и по вечерам он сам крутит фильмы, он практически не отдыхает.

— ну, значит, я мудак!

— ты-то уж точно, — сказала она нежно, и в эту ночь горшки падали дважды.

а потом случился этот ужин с китайскими улитками, хотя, может, это были и японские улитки, не важно, главное, я пошел в магазин и наткнулся на очень интересный прилавок, я скупил практически весь ассортимент: крохотные осьминожки, улитки, змеи, тритоны, слизни, жуки, кузнечики… улиток я приготовил на первое блюдо и подал к столу.

— я обжарил их в масле, — похвалился я. — давай трескай, кстати, это пища азиатских бедняков.

забросив пару-тройку улиток в рот, я поинтересовался:

— как там старина Лиловый Зажим поживает?

— на вкус как резина…

— резина, шмазина… ешь давай.

— да у них маленькие анусы… вон я вижу их крохотные анусы… ой…

— все, что ты ешь, имеет анус, у тебя есть анус, у меня, все мы с анусами, даже мистер Лиловый Зажим имеет анус…

— буэээ…

она выскочила из-за стола и метнулась в ванную, ее всю выворачивало.

— господи, какие крохотные анусы… Буэээ…

я ржал, давился, брызгал слюной и снова набивал рот крохотными анусами, запивал их пивом и ржал не переставая.

поэтому я и не был так уж сильно удивлен, когда пару дней спустя в нашу дверь постучались, вернее в ее дверь, и я получил повестку на развод.

— малыш, что это? — спросил я. — ты меня больше не любишь?

и она заплакала, она плакала и плакала и плакала.

— ну-ну, успокойся, не переживай, возможно, Лиловый Зажим славный парень, я не думаю, что он дрочит в туалете, наверное, он то, что надо.

— ООООООох, ООООООх, ООООООх.

— может, он дрочит в ванной.

— ах ты, свинья!

наконец она успокоилась, и мы, так сказать на посошок, уронили все горшки с полок. Барбара удалилась в ванную и, мурлыча себе под нос, стала собираться на работу, вечером я помог ей найти новое жилье, помог собрать вещи и перевез ее. на старом месте ей, видите ли, было бы неуютно, сука гребаная. на обратном пути я прикупил газету и открыл страницу с объявлениями о приеме на работу по следующим специальностям: экспедитор, складской рабочий, уборщик, кладовщик, сиделка, курьер, вышвырнув газету, я купил 0,7 крепкого и закатил проводы моего миллиона, мы с ней виделись еще пару раз, кажется без цветочных горшков, — она поведала, что все же переспала с Лиловым Зажимом, но лишь раз, затем уволилась из полиции и решила заняться живописью и литературой — «по-крупному».