Записки старого петербуржца

" – Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофию, – сказал Иван Яковлевич, – а вместо того хочется мне съесть горячего хлебца с луком. (То есть Иван Яковлевич хотел бы и того и другого, но знал, что было совершенно невозможно требовать двух вещей разом…). "Пусть дурак ест хлеб; мне же лучше, – подумала про себя супруга: – останется кофию лишняя порция!""

Вот вам Петербург, и таким он был еще и в первых числах февраля 1917 года.

Впрочем, все это – в сторону: к "лошадиным силам" оно касательство имеет лишь чисто ассоциативное – по разным запахам.

"На биржу тащится извозчик…" А какой? Легковые извозчики в Петербурге до революции, вообще говоря, были трех категорий: "простые", "лихачи" и "ваньки".

Простой "ванька" часами дремал на козлах своей пролетки, там, где – уже после того, как он заснул, – остановилась и заснула его "HP" – "лошадиная сила". Он был одет в "форменный" зипун не зипун, тулуп не тулуп, но и пальто это было невозможно назвать… Армяк, что ли. синего сукна, туго подпоясанный и достигавший по ногам почти до щиколоток. Что под армяком – бог его знает, а на голове – устройство, которое я не могу живописать словом: возьмите четвертый том Даля, откройте на слове "шляпа" и увидите там "шляпу кучерскую или прямую"; это оно и есть, типичная, как выражается Владимир Даль, "мужская головная покрышка из твердого припаса".

В этой категории извозчиков опять же были свои верхи и низы. Были осанистые бородачи из деревенских середняков, по-хозяйски топавшие на стоянках вокруг сравнительно нового экипажа могучими ногами в крепких валенках. Такой и пыль с сиденья собьет специальной метелкой из конского длинного волоса, и коня нет-нет да почистит скребничкой, достав ее из-под козел.

А были ездившие "от хозяина" заморенные старички, вроде чеховского Ионы. У этих дрожки дребезжали и скрипели на сто голосов; не было ни одной целой медной бляшки на шлее, все половинки; да и ремешки то все связаны веревочками…

…В десятых годах начальником Главного управления уделов был свиты его величества генерал-майор, князь Виктор Сергеевич Кочубей. Служба его была на Литейном, 39, а жительство он имел на Фурштадтской, 24, ближе близкого. Князю Кочубею было в это время уже не так мало лет; он был высокий, худой – старик не старик, но близко к тому. Каждый день в точно заведенный час он выходил из казенного дома, где правил свою службу, плечистый, в генеральской серой шинели, в фуражке, по-моему с желтым околышем. И в тот же миг от Бассейной, от Пантелеймоновской, по обеим сторонам улицы, не считаясь ни с каким "право держи", к садику против Уделов кидалось десятка полтора "ванек". Но – каких!.. Самых замурзанных, самых худоконных, с ватой, торчащей из зимних тулупов, с чудовищными шапками на головах, с трясущимися руками, в продранных валенках… Князь Кочубей выжидал, пока они выстроятся все вдоль тротуара: "Васятельство, а вот домчу!", "Ваше вяличество – пожалте ко мне!", "Ваше сиятельство, я вас в пятницу вез, довольны остались!"

Он придирчиво шел вдоль ряда "автомедонов" [13], оценивая их убожество, выбирал самую страшную пролетку, самые еле живые санки, самого разнесчастного мужичонку (флюс и одного глаза нет!), поднимался на подножку, садился, выставив набок, на ту же подножку, острые колени длинных ног своих, и, спокойно отдав честь любующимся на это зрелище подчиненным, тюкал пальцем извозчика в спину: "Трогай, братец, трогай, что ж стоишь?"

Подчиненные – граф Нирод, камер-юнкер Маврокордато, камергер Муханов, Николай Николаевич, – посмеивались, пеняли ему:

– Ваше сиятельство, ну побойтесь вы бога! С детства читали: "Богат и славен Кочубей… Там табуны его коней…" Неужто же вы, из табунов-то, приличного выезда себе выбрать не можете?

– Не по средствам, господа, не по средствам… Выезд теперь… не то, что когда-то!

– Мотор завели бы себе, Виктор Сергеевич…

– На сей счет, батенька мой, к князю Виктору Викторовичу адресуйтесь. Это им – моторы, шоферы… Молодежь!..

– Ну так хоть велели бы швейцару приличного извозчика подгонять.

– Мне приличного, вам приличного, а на таком, сударь мой, кто же ездить будет? А мне л такой сойдет…

Он не изменял своему правилу, даже когда ездил завозить визитные карточки по табельным дням сослуживцам, что делал неукоснительно. И наш швейцар Алексей совершенно неожиданно для всех проявил широту образования, доложив однажды моей матери и отцу: "Так что сегодня их сиятельство князь Кочубей… заезжали на этаком Альдебаране-с… Приказали ихнюю карточку в конверте вам передать-с!"

Таков был князь Кочубей, добрый гений "ванек", а может быть, и просто санкт-петербургский оригинал.

Лихачи – другое дело.

Я как-то недавно прочел в одной рукописи молодого автора о старом времени: "По Невскому сплошным потоком неслись лихачи…"