Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы

Тогда они ездили свершать трудовой подвиг без ночевок. Спали в общежитии у себя в комнатах. Утром колхозный автобус заезжал за ними во двор. Отличники и будущая гордость советской медицины без особого энтузиазма занимали свои места в салоне и ехали на безрадостную встречу с огурцами. Правда, работали недолго, всего до двух – трех часов дня. Так как завтраками – обедами их никто не кормил. А долго работать голодному, да еще и несовершеннолетнему абитуриенту строго возбранялось.

Паша в те дни погрузился в безрадостные думы. Ему не давала покоя одна мысль: зачем он так быстро сдал экзамен? Знал бы сие положение вещей, то подал бы документы в последних рядах. А так поспешил и… Собирай теперь огурцы. В автобус будущий доктор наук садился задумчивым. Огурцы собирал почти автоматически. Того, что творилось вокруг, почти не замечал.

Таня не меньше его злилась по поводу спешки с экзаменами. Ей казалось, что, поступив в институт, она тут же сможет поехать домой и до обязательной «картошки» побудет дома с родителями. Но раз затея сорвалась, смотрела на все новое с увлечением и интересом. Вот и высмотрела молчаливого приятной наружности парня, не обращавшего в то время на нее внимания. Впрочем, он ни на кого в тот период не обращал своего внимания.

Теперь, когда судьба свела их в одном отряде, в ней затеплилась слабая надежда, что еще не все потеряно и умненький мальчик Паша, наконец, с ней заговорит. Оттого, когда, сегодня утром приехав в поле, они вместе встали на один рядок, Таня обрадовалась. Паша тоже обрадовался и, поговорив с ней весь день, к вечеру уже предложил побродить под Луной.

– А ты помнишь, как мы в начале месяца ездили на огурцы? – взяв под ручку слегка смущенного Пашу, спросила Таня, поежившись от холодного ветерка, набежавшего с северо-востока.

– Смутно, – признался кавалер, накидывая ей на плечи свою утепленную ветровку. – Я, кроме этих дурацких огурцов, тогда ничего не запомнил. Перед глазами до сих пор стоит серая земля, пожухлая ботва и огромное количество желтых огурцов. Куда ни глянь, всюду они: огурцы, огурцы. Они мне потом еще две недели во сне снились.

– Да, вот если бы ты тогда хоть оглянулся по сторонам, то, возможно, мы бы раньше познакомились.

– Не судьба, – повел плечами Паша, стараясь согреться. Тонкая рубашка, что осталась на нем – плохо защищала от наступившего холода.

– Возьми, и немедленно оденься! – Таня стянула с себя ветровку и протянула назад хозяину.

– Что ты, – разжал посиневшие губы парень, – мне ни капельки не холодно. – И в довершении своих слов расстегнул две верхних пуговицы на рубашке.

Холодный лунный свет выхватил из темноты цыплячью шейку и голую впалую грудь абитуриента Прохорова. От цепкого взгляда Тани этот факт не ускользнул.

– Вот что, герой, – Таня остановилась посередине пустынной улицы и строго посмотрела на Пашу, – или ты сейчас же одеваешь свою ветровку и застегиваешь все пуговицы, или я возвращаюсь в лагерь. Да у меня на себе кофта теплая, вязаная, – добавила девушка, видя, как неуверенно он берет в руки свое добро.

– А-а-а, ну раз у тебя кофта теплая, тогда это меняет дело. А я думал, тонкая.

– Нет, что ты, теплая. Потрогай, – Таня протянула ему руку, и Паша попробовал наощупь рукав кофты….

Всего этого Твердов не знал и не мог знать. В то самое время, когда Паша под яркой луной проявлял благородство, «Председатель» осуществлял далекий от романтики адюльтер с чужой женой на продавленном старом диване в кромешной темноте.

– Что же он так у тебя скрипит, падла? – совсем не сдерживая участившееся дыхание, Твердов откинулся на спину.

– Какой есть, – после минутной паузы, открыв глаза, ответила Ольга и улыбнулась, – давно хотела заменить, да все руки не доходили. Вот знала бы, что ты к нам в деревню заявишься, обязательно бы новый диван сюда поставила.

– Интересно, а сколько уже времени? – оторвавшись от своих мыслей, вслух произнес «Председатель» и сел на край дивана, нащупав ногами свои скомканные штаны.

– А ты что, уже назад собрался? – поинтересовалась повариха. – Не успел прийти и уже, здрасьте вам: сколько времени?

– Я просто спросил. Что, и спросить нельзя?

– Счастливые часов не замечают, – смягчилась Ольга. – Думаю, еще и двенадцати нет. Слышишь, у соседей радио говорит? У нас его ровно в полночь отключают.

Радио Твердов не услышал, а часы свои нашел: сунул впопыхах, как обычно, в карман джинсов. Покрытые фосфором стрелки показывали без пяти минут двенадцать. Вторая бурная ночь с последующим активным трудовым днем не входила в его планы. И он начал думать об отступлении, или проще говоря, как бы технично отсюда слинять.

– Саня, ты чего там затихарился? – Ольга принялась шарить рукой по дивану, нащупала сидевшего на краю Твердова и, быстро приблизившись к нему, обняла сзади. – А я тебя никуда не отпущу.

– А вдруг муж приедет, что тогда?

– А муж объелся груш!

– Что так? Выпивает, бьет?

– Ты что? Он у меня смирный, с меня пылинки сдувает, а пить, почти не пьет. Так иногда по праздникам, и то, когда я разрешу. И притом, он у меня член партии.