Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы

В строю остались самые стойкие и те, кому по должности полагалось оставаться на ногах: оба преподавателя, командир отряда Саша Твердов, боксер Пахомов и Вика Глазова. Привязав флаг к флагштоку Ендовицкий, подсвечивая себе карманным фонариком, потянул за капроновую верёвку на себя, и красное полотнище устремилось куда-то вверх.

– Эх, не видно, – с досадой сказал парторг, продолжая одной рукой тянуть веревку с привязанным символом, другой держать гаснущий прямо на глазах электрический фонарик, – еще и батарейки сели. Невесть откуда-то налетевшие непроницаемые облака затянули все звездное небо, скрыли желтую луну.

Товарищ Ендовицкий, гляньте, у вас флаг назад возвращается, – ткнул пальцем в сторону флагштока командир Твердов.

– Ох, ты! – беззвучно ругнулся Юрий Ильич, – узрев, как из чернильной темноты к ним медленно движется сверху алый стяг. – Перекрутил. И, как назло, ветра нет, флаг не развевается.

– А что, другого освещения нет? – прыснул в кулак Пахомов.

– Там над крыльцом есть, но лампочки перегорели, забыли заменить. Завтра исправим. Давайте еще раз попробуем. Подержите кто-нибудь фонарик.

– Юрий Ильич, нам все ясно, – выступил из темноты Полоскун, отмахиваясь сорванным листом лопуха от назойливых комаров, – пора закругляться, нам еще с Виктором Сергеичем надо до своего жилья как-то добраться.

– Я вас провожу, – громко хлопнул себя по шее парторг, убив сразу несколько жирных рыжеватых комаров, приступивших пить его горячую кровь верного ленинца, – вначале надо же убедиться, что флаг поднимается до самого верха.

– Юрий Ильич, раз флаг вернулся назад, то он, выходит, сделал полный оборот. Веревка же по кругу ходит, – высказал своё соображение Пахомов.

Через незашторенные окна стоявших неподалеку домов абитуриентов лился слабый свет. В его лучах можно было рассмотреть, как на лице парторга отображается мыслительный процесс. В какое-то мгновение показалось, что его голова взорвется, распираемая происходящей в ней борьбой.

– Возможно, – выдохнул Ендовицкий, снова протянув руку к веревке на флагштоке, – но проверить еще раз не мешает.

Еще дважды парторг заставлял символ Советского государства взлетать в темноту и с тихим шуршанием возвращаться на исходную. Но как он там, в вышине, гордо реет над деревней Петровкой, увы, не разглядел.

– Так, все, товарищ Ендовицкий, – молчаливый хирург Мохнатов больше не мог смотреть, как неутомимый парторг в третий раз потянулся к капроновой веревке флагштока, – довольно играть. Ребятам спать пора, да и нам тоже. Утром уже разберемся.

– Точно разберетесь? – Юрий Ильич выключил уже совсем едва тлевший фонарик и повернулся к говорившему.

– Разберемся!

– Так вас же не будет. Или вы придёте на подъем флага? Я, сам лично, приду, проверю.

– С флагом и с гимном мы совладаем, – махнул рукой Пахомов, – вы нам лучше скажите, где здесь у вас туалет и вода, чтоб помыться?

– Туалет там, – парторг показал в сторону выступавшего из темноты сооружения, похожего на сарай, а мыться вот здесь, – его рука показала на забор из дощатого штакетника с заострённым верхом, разделявшим женский и мужской дворики. При слабом оконном освещении тускло блеснули прикрученные к забору умывальники. – Вода в колодце, что за углом. Тут где-то во дворе железная печка стоит, и дрова в углу сложены. Растопите ее, нагреете воды, если холодная вас не устраивает.

– Простите, а что, девочки и мальчики в один туалет должны ходить? – изумилась Вика, все это время внимательно следившая за героическими потугами парторга.

– А что делать, – пожал он плечами, – издержки деревенской жизни. Но вы не отчаивайтесь, он разделен на кабинки.

– Кто он? – чуть не плача спросила Вика, снимая с себя гроздья комаров.

– Туалет! – почти выкрикнул парторг и вновь устремил свой взор на почти растворившийся в темноте флагшток.

Глава 2

Холодное утро выдернуло Твердова из кровати и выгнало на улицу ни свет, ни заря. Выбравшись из теплой постели наружу, он зябко поежился, глянул на часы: 05–30, взял висевшую на дужке кровати одежду, оделся и осмотрелся по сторонам.

В большую прямоугольную комнату впихнули 12 армейских железных кроватей с панцирной сеткой и расставили аккуратно, но непрактично: где-то широкие промежутки, а где-то маленькие. Две кровати возле самого выхода, остались пустыми. На остальных безмятежно спят будущие первокурсники, многие прямо в верхней одежде. Как сморил их вчера богатырский сон, так они и уснули, едва дотянувшись до подушки под казенной наволочкой, будучи не в состоянии нормально раздеться.

– Надо сказать местному начальству, чтоб две лишние кровати отсюда убрали, места тогда станет больше, – подумал командир отряда, нажав пальцем на кнопку выключателя и погасив зажжённую еще с вечера лампочку.