Записки сумасшедшего следователя

Однако это был еще не конец. Отбыв пять лет, Артокалис, при горячей поддержке своей матушки, стал осаждать суд и прокуратуру жалобами о якобы незаконном его осуждении, поскольку сына убил не он, а какие-то загадочные посланцы его бывшей жены Людмилы, пропавшей много лет назад. В жалобах он в красках живописал о том, что однажды к нему явились люди и передали привет от бывшей жены, показав ее фотографию, сделанную явно после ее исчезновения, а потом приказали привести рано утром на кладбище сына и убили его (зачем?!). Дело возобновили по вновь открывшимся обстоятельствам и поручили мне.

Я начала с того, что изучила толстое «жизнеописание», сделанное Артокалисом в зоне. Почему-то оно было переписано рукой его матери; а может быть, и написано? – пришло тогда мне в голову. В нем он противоречил сам себе. Очень много внимания в нем было уделено исчезновению Людмилы, и на первых тридцати страницах Цезарь с основательностью научного работника приводил доводы за то, что Людмила пала жертвой подпольных абортмахеров или уличных хулиганов. А на следующих тридцати страницах он доказывал, что убийство сына совершили люди, присланные женой, которая все эти годы жила где-то далеко. Я запросила и изучила дело об исчезновении Людмилы и уже не могла спокойно спать – мной овладело жгучее желание найти труп Людмилы и доказать вину тех, кто ее убил, а в том, что ее убили, я не сомневалась, и даже ясно было из-за чего – чтобы не делить квартиру. По моей просьбе дело из другого района передали мне в производство, и я закопалась в события давно минувших дней.

Выяснилось, что первая жена Артокалиса – актриса – замечала за ним, мягко говоря, странности, а последней каплей послужил невзначай обнаруженный ею в диване топор; и что бы ему там делать?

Чтобы проверить версию о криминальном аборте, я допросила гинеколога, услугами которой пользовалась Людмила, и она рассказала мне, что самолично незадолго до исчезновения Людмилы поставила той внутриматочную спираль, что исключало беременность; да и вообще, имея знакомого гинеколога, пошла бы Людмила на какой-то подпольный аборт, да еще в таком пожарном порядке, ночью? Да еще и заняв деньги на него у ненавистной свекрови? К тому же с сестрой у нее были очень доверительные отношения, и не вызывало сомнений, что если бы срочно понадобились деньги, она обратилась бы в первую очередь к ней. Не вязалось с версией о криминальном аборте и то, что по свидетельству сослуживицы, разговаривавшей с ней по телефону накануне исчезновения, Людмила была не огорчена, а наоборот, радостно возбуждена, и связано это было с неожиданной вспышкой доброжелательности со стороны свекрови.

В «жизнеописании Цезаря» выдвигалась и такая версия гибели Людмилы, как нападение хулиганов. На это у меня имелось только два возражения – во-первых, каким образом Людмила на ночь глядя оказалась в таком месте, где на нее могли напасть хулиганы, и, во-вторых, когда хулиганы убивают незнакомого человека, они не прячут труп; по крайней мере, я не знаю ни одного такого случая. А труп Людмилы так и не был найден, я лично перелопатила картотеку неопознанных трупов в ГУВД за десять лет, с момента ее исчезновения.

Нет, то обстоятельство, что труп не нашли, свидетельствовало о том, что его тщательно спрятали, закопали или сбросили в воду. А прячут труп, как правило, в тех случаях, когда убийство совершено знакомыми или близкими людьми. Я все больше убеждалась в том, что Людмила была убита либо в квартире, либо ее выманили куда-то и убили там, но и в том, и в другом случае это могли сделать только двое – сам Цезарь или его мать, или они вместе. А учитывая, что и в том, и в другом случае нужна была машина, чтобы увезти либо живую Людмилу, либо ее труп, а у Артокалисов машины не было, явственно просматривалось наличие соучастника с машиной.

В пользу того, что Людмилу выманили, говорило написание ею заявления о трехдневном отпуске. Если бы ее убили прямо в квартире, не нужны были бы эти ухищрения, а раз было заявление, значит, она куда-то собиралась... Но вот куда? – мучил меня вопрос, на который я не находила ответа. Все подруги Людмилы в один голос говорили, что у нее не было любовника, что она тяжело переживала развод с Цезарем, так как была по натуре семейным человеком, очень любила сына, а гинекологиня добавила к этому портрету такой штрих: она никогда не видела другой женщины, которая обладала бы такими здоровыми инстинктами и была абсолютно не отягощена никакими комплексами. Что могло заставить ее выйти из дома ночью? Наверное, только сообщение о каком-то происшествии с сыном; другого мне в голову не приходило. Но это не вязалось с радостным тоном Людмилы, когда она говорила подруге по телефону, что кое-что случилось, но хорошее.