Записки сумасшедшего следователя

«Да предварительные данные я вам хоть сейчас скажу. Исследования-то мы провели, только сесть и написать – руки не доходят; вы же знаете, какие у нас заключения подробные, мы же процесс исследования описываем до мелочи и прибор. Сейчас найду записи по вашей кепочке. Ага, есть. Да, есть там сильный запах человека и для идентификации пригоден, кепочка была свежая – в том смысле, что сброшена была незадолго до изъятия, и эксплуатировал ее запахоноситель долго». – «А чей запах? – уже почти безнадежно поинтересовалась я. – Из тех, чьи образцы мы вам посылали, никто не подходит?» – «Ну я же вам сказал, что экспертиза положительная». – «Потерпевший?» – «Нет, не Тараканов, только кровушка на кепке его, а носил ее не он. Сейчас посмотрю; а, ну да, один из ваших, дада». – «Бляхин?» – «Нет, второй, как его фамилия? Чумарин. Вот: точно, Чумарин».

Надо было видеть лица моих товарищей, которые напряженно следили за разговором и пытались домыслить то, что говорил мой собеседник и что слышала я одна. Пожирая меня глазами, они беззвучно проговаривали: потерпевший? Бляхин? Заканчивая разговор, я отрицательно покачала им головой на фамилию Бляхин. А кто же – беззвучно вопрошали они. Наконец я положила трубку и сказала: «Кепка Чумы». И все долго молчали...

Прошел еще месяц. У нас все было готово; все, что мы могли установить, не спрашивая ни о чем Чумарина, мы установили. Теперь нужно было открывать карты Чуме, приглашать его на допрос и уже не выпускать. Вечер, проведенный перед реализацией в РУОПе, был, наверное, похож на последнее совещание большевиков перед октябрьской заварушкой. Совещались на высшем уровне – с руководством РУОПа, на среднем – с руководством отдела, на низшем – с операми, раздавали задания на обыски.

Кроме того, нами было запланировано на этот вечер еще одно важное следственное действие. Мы допросили девочку Аллу. Девочкой она оказалась слегка помятой. Нехотя сообщила, что некоторое время работала в агентстве с романтическим названием «Это радует»; из названия агентства было понятно, что специализировалось оно не на торговле лесом. Алла рассказала, что как-то раз, довольно давно, ее отправили обслуживать мужчину по имени Леша, потом она узнала его фамилию – Чумарин, он сказал, что работает в ГУВД, и дал ей номер своего телефона. 26 января ей позвонила подруга, которая и свела ее когда-то с Лешей, и предложила еще раз съездить к нему по вызову. Алла отказалась: к тому времени она уже ушла из агентства и никого не радовала. Подруга настаивала, но Алла наотрез отказалась. Через некоторое время, около одиннадцати часов вечера (прошу запомнить это время – Чумарин и Бляхин все время говорили, что начали звонить девочкам после полуночи) позвонил сам Леша и стал горячо уговаривать ее вместе отдохнуть. Она отказывалась, и Леша звонил еще несколько раз, последний раз около полуночи, в результате она, чтобы отвязаться, назвала непомерно большую цену за свои услуги. Вопреки ее ожиданиям Леша тут же воскликнул: «Базара нет! Это не деньги» и спросил, куда за ней заехать. Делать было нечего, она назвала адрес, и около половины первого ночи за ней приехали двое мужчин, оба были в куртках и кепках. Они поехали на Невский, по дороге звонили с радиотелефона. На Невском заехали во двор, стали стучать и звонить в квартиру на первом этаже, долго никто не открывал, в результате они уехали оттуда домой к Леше, где она радовала их несколько часов по очереди, а утром, часов в семь, они стали торопить ее, все вместе вышли на улицу, ее посадили в такси, и больше она их не видела.

Утром, когда они расставались, Леша был в кепке.

Оставался еще один, ключевой момент. Со всего РУОПа мы собрали суконные кепочки, поснимали с голов у всех оперов и водителей, попавшихся на наши глаза. Разложили их на столе. Следователь Мятина торжественно достала опечатанный пакет с кепкой, возвращенной нам с экспертизы. Мы сорвали печати, открыли пакет, положили чумаринскую кепочку в ряд с остальными и пригласили Аллу.

– Вы можете узнать кепку, в которой был в ту ночь Чумарин?

– Не знаю; я попробую. Все-таки это было очень давно, я боюсь ошибиться. – Алла стала внимательно вглядываться в разложенные перед ней кепки, она кружила вокруг стола, смотрела под разными углами. – А можно брать их в руки?

Мы сказали, что она может делать с ними все, что хочет, чтобы определиться. Алла вела себя как эксперт-искусствовед во время атрибуции ценного полотна. Наконец она решилась:

– Я, конечно, не могу утверждать, все-таки я тогда ее пристально не разглядывала; но думаю, что вот эта. – И она показала на кепку, извлеченную из-под трупа Тараканова.

Понятые подошли поближе, Алла показала и им на кепку, которую она выбрала. Мы переглянулись и поняли: можно начинать военные действия.