Записки сумасшедшей журналистки

Мы пили, ели ломтики ананасов, курили и разговаривали. Я рассматривала руки Жана, покрытые множеством рисунков. Жан рассказал, что хорошая татуировка в Джибути стоит не меньше тысячи долларов. Рисунки делает легионер-испанец, отсидевший в Испании четыре года за убийство в драке, а потом сбежавший во Францию. Каждый рисунок что-нибудь обозначает. Например, летящий дракон – эмблема взвода парашютистов, а морской дракон – символ морской пехоты. Я представила – если заниматься любовью в воде, рисунки оживают и словно шевелятся. Эта порочная картинка вызвала у меня улыбку, и, смутившись, я опустила глаза. "Чему ты улыбаешься?" – спросил Жан. "Своим мыслям", – ответила я, отпив глоток шампанского. "И какие они?" – "Неприличные". Драгоценное время утекало, стрелка часов неумолимо двигалась к пяти часам. В шесть Жану придется уйти, а я все никак не могла решить, хочу ли я этого мужчину. Он сидел, как голодный Щенок в ожидании кормежки, и я решила сжалиться.

– У меня к тебе просьба, – робко начал Жан, – может быть, немножко неожиданная.

– Говори. Смелее!

– Однажды я видел тебя вечером, ты шла в ресторан с каким-то мужчиной в удивительном вечернем платье. Надень его, пожалуйста, для меня.

– Хорошо.

Я знала, о каком платье идет речь. Длинное, бархатное, цвета пламени – мечта любой женщины. Я переоделась в ванной, сбрызнула себя духами и вышла к нему, светская женщина и чуть-чуть шлюха, в алом платье и черных бархатных туфельках на немыслимо высоких каблуках. Жан ахнул. "У тебя талия такая тонкая, что я могу обхватить ее пальцами". – "Попробуй". Он подошел ко мне сзади, и мы оба отразились в большом зеркале. "Стой так и смотри в зеркало. Не двигайся", – повелительно сказал он. И был прав. Ничто не возбуждает женщину сильнее, чем возможность наблюдать, как мужские губы впиваются в ее шею, а сильные пальцы нетерпеливо поднимают юбку.

Он раздел меня в быстром темпе, но красиво, и сам скинул одежду с обезьяньим проворством. Тут меня ожидал шок. Я вскрикнула, увидев, как щедро его оснастила природа. Все мои прогнозы насчет огромного члена оправдались с лихвой. То, что стояло у него между ног, больше подошло бы жеребцу. Татуировка покрывала его с головы до ног – он весь был одно сплошное художественное полотно. То, что произошло дальше, напугало меня до смерти. Жан вытащил ремень из брюк и недвусмысленно дал понять, что хочет привязать меня к кровати. Вся моя оборонная система пришла в действие, предупреждая об опасности. Одно дело – поиграть в садомазохизм со старым любовником, которого знаешь до донышка, и другое дело – отдаться на милость совершенно незнакомого человека, которого к тому же преследует закон за какое-то преступление. Все ужасные кадры из триллеров пришли мне на ум. Но Жан поторапливал меня: "Давай, детка. Не бойся. Доставь мне удовольствие". Вся напускная робость слетела с него, он выглядел повелителем. В каком-то полусне я позволила привязать мои ноги к спинке кровати ремнем, а руки он привязал моим же собственным синим шейным платком. Никогда я не чувствовала себя такой беспомощной. Парализованная страхом, я позволила ему делать со мной все, что угодно. Сначала он проделывал с моим телом восхитительные вещи, и я понемногу расслабилась. Но когда он вошел в меня, я взвыла от его огромности и отчаянно рванулась. Ремень впился мне в кожу, напомнив, что я пленница. Я даже не могла раздвинуть пошире ноги, чтобы дать больше места непрошеному гостю. Мои крики только завели Жана. Он словно спустил всех собак и теперь рвал мою плоть, вколачиваясь в меня все сильнее и сильнее. Рукой он зажал мне рот, а я ухитрилась укусить его за палец. Эта маленькая война начинала мне нравиться. Его целью было взять меня грубо, молча, как при насилии, но насилии желанном. Он кусал мои соски, и мои груди напряглись, словно их начинили взрывчаткой.

Холмики его ягодиц двигались все энергичнее, и наконец оргазм настиг меня, словно бешеный раскат грома. Я подошла к финишу в состоянии чуть ли не беспамятства. Жан разжал мой рот, и я захлебнулась счастливым криком, чувствуя, как оргазм за оргазмом сотрясают мое тело, пока все не завершилось последней ослепляющей вспышкой. Он кончил молча, сдержанно, развязал мои руки и лег на меня сверху, обессиленный, весь влажный от любовного пыла, Я наконец смогла приласкать нового любовника. Его стриженые волосы на ощупь казались шкуркой зверька.

Отдых длился недолго. Жан тут же подскочил и начал лихорадочно собираться, в спешке засовывая две ноги в одну штанину. "Самолет на Мадагаскар", – твердил он с извиняющейся улыбкой. Я отвязала свои ноги и швырнула ему ремень. "Как мало времени на любовь", – грустно сказал Жан. "На нее всегда мало времени", – в тон ему ответила я. Он поцеловал меня на прощание так глубоко, что его толстый шершавый язык целиком заполнил мой рот, и был таков.