Записки «трижды воскресшего»

Полет и в самом деле оказался недолгим: вот уже виден дворец Хорти. По привычке, хотя и из кабины пассажира, поглядываю вперед, отыскивая площадку, на которую можно было бы посадить наш По-2. Вижу, непосредственно над Гедели низко висят черные мощно-кучевые облака, которые со стороны севера как бы сливаются с землей. Чувствуется, что мы попали в зону восходящих и нисходящих воздушных потоков: самолет начало потряхивать, сначала чуть-чуть, потом все сильней и сильней. Черная стена облачности неудержимо надвигается, словно [136] хочет проглотить нас. Только я успел подумать, что вряд ли нам удастся сесть непосредственно в Гедели, как вдруг самолет камнем бросило вниз, а я, как сидел, держась за козырек кабины, так и остался в воздухе метрах в пяти над самолетом с оторвавшимся козырьком в судорожно сжатых руках. Все дальнейшее произошло в секунды, но, если разобрать поэтапно, дело было так. Отчетливо помню, что я почему-то не испугался, хотя ситуация была, прямо скажем, не из лучших. Глянув вниз, увидел под собой самолет, а метрах в ста под ним - землю-матушку.

«Высоко, - как-то отстраненно подумал я. - Без парашюта - неминуемо расшибешься… Летал-летал - на тебе!…»

Я не сразу стал падать вертикально на землю, хотя она, как ей и положено, притягивала к себе: на меня одновременно действовала сила инерции, и поэтому я летел в воздухе по сложной кривой: вниз и вперед.

В какое- то мгновение восходящий поток воздуха подбросил самолет вверх, наши траектории пересеклись -и я оказался на левом крыле, чуть сзади кабины. Однако меня тут же сдуло, и я лишь в последний момент успел ухватиться рукой за расчалку.

Между тем ничего не подозревающий Саша развернул машину на обратный курс, решив вернуться на свой аэродром. Спустя некоторое время, чрезвычайно довольный тем, что прекратилась болтанка, он с улыбкой оглянулся на заднюю кабину… Трудно передать всю гамму чувств, отразившихся на его лице: сначала крайнее удивление, потом испуг - он побледнел и с ужасом смотрел на пустую - без козырька - кабину. В полном смятении глянул он через другое плечо - и увидел меня, свисающего с левой плоскости. Не знаю, что в тот миг он ощутил с большей силой: страх, что я сейчас сорвусь, или радость, что я все-таки тут.

Саша прибрал обороты мотора, чтобы до минимума уменьшить скорость полета, и ласково мне говорит: [141]

Последние бои

(Отсутствуют страницы 137-140)

- Я - «21-й», атакуем эшелоны на железнодорожной станции. Всем стрелять по цистернам.

Закончив противозенитный маневр, энергично перевожу самолет в пикирование. Вот в перекрестии прицела цистерна. Стреляю длинными очередями - цистерна вспыхивает, к небу взлетает столб пламени. Остальные штурмовики тоже спикировали на станцию - оба эшелона охвачены огнем.

Наблюдая работу группы, я обратил особое внимание на грамотные и смелые действия младшего лейтенанта Бориса Балаева. Этот летчик отлично держался в строю, посланные им бомбы и снаряды ложились точно в цель. Забегая вперед, скажу, что после войны, как толковый командир-организатор, Балаев быстро вырос до командира эскадрильи. Уволившись в запас по сокращению, продолжительное время работал в Ижевском аэропорту диспетчером, потом трудился на механическом заводе. Скончался в феврале 1985 года.

С этого задания не вернулся самолет под № 27, который пилотировал молодой летчик Василий Плотников. Позже мы узнали: подбитый зениткой, он, тяжело раненный, ушел в сторону наших войск, стал кружить, подыскивая подходящую площадку для посадки. Хорошей площадки не оказалось, и летчик решил сесть на небольшую с убранными шасси, но на заходе не рассчитал и врезался в дом. Младший лейтенант Василий Георгиевич Плотников и его воздушный стрелок старший сержант Николай Никифорович Василенко погибли.

К исходу следующего дня мы узнали, что соединения 7-й гвардейской армии генерала М. С. Шумилова во взаимодействии с моряками Дунайской военной флотилии штурмом овладели Братиславой. Было радостно сознавать, что в этом успехе есть и наш вклад.

Каждый вылет, каждый воздушный бой хранится в моей памяти, как будто запечатленный на кинопленку - почти любой из них помню до мельчайших деталей. Хотелось [142] бы, но нет возможности рассказать о каждом дне войны, о каждом из однополчан - живых и погибших…

Наши войска громили гитлеровцев на всех участках фронта и неудержимо двигались на запад.

Ежедневно, да не по разу в день, поднимались мы в небо: уничтожали врага в пригородах Вены и на переправах через Дунай, в районе Славкова и Вишкоза, помогали наземным войскам в освобождении чехословацкого города Брно.

27 апреля я совершил очередной - 186-й с начала войны - боевой вылет. Он оказался для меня последним.

Назавтра летному составу 1-й эскадрильи, Бахиреву и мне было приказано готовиться к отъезду во Львов: нас посылали за новыми самолетами Ил-2 для восполнения боевых потерь в полку.