Записки учительницы

«Не плохо ему там? Может, давление поднялось?» – встревожилась женщина и села на диване. Она взяла с тумбочки кружку с водой и неслышно выпила три глотка, чутко прислушиваясь к звукам, доносящимся из спальни. Шел уже первый час ночи. Опять тяжело заскрипела кровать. «Перевернулся на другой бок, хоть бы не на левый, а то опять будет утром жаловаться на тяжесть в груди», – подумала она и потянулась за электронным тонометром: решила замерить свое давление, так как в голове по-прежнему шумело и стучало в висках. Свет включать не стала, надела на запястье манжетку и нажала на кнопку. Засветился экран, и тонометр, как тяжеловоз, стал набирать обороты. Накачав два раза манжетку, электронный врач показал не только верхнее и нижнее давление, но и пульс бьющегося сердца. Цифры были тревожные, но не смертельные, однако женщина решила выпить что-нибудь успокоительное и направилась на кухню, где на одной из полочек шкафа лежали необходимые лекарственные препараты. Она достала три пузырька, один с настойкой валерьянки, другой – с пустырником, третий – с боярышником, накапала в стакан по 20 капель из каждого, налила воды и машинально выпила. Постояв немного, решила выпить еще и снотворное, понимая, что без него она уже не заснет.

«Пошла на кухню, видимо, таблетки глотать», – с обидой подумал мужчина и услышал мягкие шаги своей жены в коридоре. «Опять босиком ходит. Сколько не ставь ей тапки под кровать, все равно забывает надеть. Ковры везде. А кухня-то без ковра и коридорчик, что на кухню ведет. Надо, наверное, и там постелить». Он взглянул на электронные часы, стоявшие на тумбочке. Зеленые цифры нагло подмигивали. В окно светил небесный фонарь. Жалюзи были открыты. Обычно жена плотно закрывала жалюзи, так как не могла спать, когда светила в окно луна, а электронный глаз часов она отворачивала к стене: они ей тоже мешали. Он раньше смеялся над ней, но сегодня и его стали раздражать эти свидетели их бессонницы. Он встал и закрыл жалюзи, а на часы набросил полотенце, сушившееся на батарее под окном. Спальня погрузилась во тьму. А во тьме, как в кадре фильма, он увидел глаза двадцатилетней девушки, только что похоронившей свою мать, глаза, в которых застыло страдание, которым он поклялся никогда и ни при каких обстоятельствах не обижать ее.

«Тебе плохо?» – услышала она, проходя мимо спальни. Женщина ничего не ответила и направилась в свое временное убежище. Она не успела лечь на диван. Муж крепкими руками обнял ее: «Прости меня! Когда я ругаюсь, это не я, это какой-то хорек внутри меня. Я не хочу, чтобы ты болела. Пойдем в спальню, я без тебя не засну». Она уткнулась горячим лицом ему в грудь, все еще сопротивляясь, а ноги уже вели их в спальню. Он целовал ее седеющие виски, глаза, губы. С каждым поцелуем обида куда-то улетала, наконец, она облегченно вздохнула: «И ты меня прости. Давай спать, а то ведь завтра на работу, хорек».