Записки уголовного барда

– Да им все по хую. А тем более сегодня Блатной на дежурстве – ему до фени. Лишь бы не убили никого да барак не подожгли. Он на стакан с утра сел – и все ништяк. Дюжев уже дома шестую миску пельменей жрет. Хозяин – на заимке в лесу. Остальные – пьяные, где-нибудь по блядям шатаются.

– А откуда поедут? – спросил я все еще принимая сказанное за шутку.

– Со второго отряда… В девятый, кажется. Из клуба не видно будет, надо или на лежневку идти, или в какой-нибудь барак, в локалку.

– Когда поедут?

– Не знаю. Этого никто не знает. Можно пойти посмотреть, запрягают или нет.

– А как ты посмотришь?

– Если телега в карантине – значит, еше не время. Если телеги нет – значит, скоро поедут. Где она сейчас стоит – оттуда и поедут, хе-хе… Хотя, может, и наврали все.

Я посидел еще немного и собрался было идти, как влетел Загидов. Он, как обычно, сделал круг по комнате, заглядывая в каждый угол и в мусорное ведро.

– Бросай на хуй своего Файзуллу, пойдем в шахматы сыграем. На интерес.

– А какой будет интерес, а, Загид-ака? – ехидно улыбаясь, спросил Файзулла.

– Твоя жопа! – театрально оборвал его Загидов. – Пойдем, Александр, здесь ловить нечего. Это тебе старик Загидов говорит.

– Иди сыграй, сбей ему понты, а то он все – с чертями. Те ему нарочно проигрывают. Тоже мне – Майя Чебурданидзе, ха-ха!..

В шахматы он играл удивительно азартно. «Интерес» был такой. Если я из десяти партий выигрываю хотя бы половину, Загидов лично идет в штаб к Филаретову и хлопочет, чтобы мне разрешали официально после работы ходить в клуб. Если проиграю – с первой же свиданки несу килограмм шоколадных конфет или чего-нибудь «не казенного». Кроме всего прочего, мне было предоставлено право играть белыми.

После первой же проигранной партии стало ясно – играть Загидов умеет. Теорию дебютов знает. Шансы на победу у меня есть, но весьма ничтожные. После каждого выигрыша мой противник вскакивал, бегал вокруг стола, размахивал руками и приговаривал:

– В карты – дураки колоду мешают. Хорошенько мешают! А в шахматы – фигуры расставляют, хе-хе!.. Пока расставляют – играть учатся. До Загидова еще никто не дорос! В общем, пиши жене, пусть на свиданку конфет побольше везет.

Он радовался каждой победе как ребенок. А в одной из партий поставил мне мат таким ударом ферзя о доску, что на звук прибежал Файзулла.

– Да-а, Александр, не дорос ты до нашего завклуба, придется тебе ходить уроки брать.

– Вот именно. И не один год. Жалко, скоро освобождаюсь – так и не научишься играть по-человечьи, хе-хе… – тихо глумился надо мной Загидов.

Пока я складывал фигуры и убирал доску, Файзулла тихо спросил:

– Ты специально проиграл ему? Он же играет неважно…

– Конечно, – соврал я.

– Правильно. Он так тебя быстрей в клуб у начальства выпросит, и хорошо, что не обул его – крику было бы! Что поделать – такие у него в башке тараканы.

– Заходи почаще, если хочешь хороший мат получить, – пригласил меня напоследок Загидов.

Время подходило к полудню, и я потащился в барак будить Славку. В столовой предполагался праздничный обед. Первомайское меню в тот день состояло из винегрета, супа– лапши и котлеты с картошкой. В сравнении с обычными, будничными– эти блюда казались присланными из ресторана «Астория». Праздник и в лагере праздник, спасибо доброму начальству. Пока шли, я рассказал Славке про готовящуюся упряжку, про день рождения «пересиженного» Мелеха, про телегу и бубенцы. Славка поначалу не поверил.

– Их всех в трюм закроют, если хозяин узнает, – предположил он.

– Никого из начальства в зоне нет.

– Файзулла, скорее всего, напиздел. Развели они тебя с Мустафой, хе-хе… Хотя в карантине телеги что-то не видно.

Мы вернулись в барак. Походили по двору, покурили. Вышел Медведь, присоединился к нам. Лежневка начала пустеть – народ тихо расползался по своим норам. В этот момент где-то за углом, со стороны карантина, раздался крик и послышался лязг открывающихся ворот.

– А ну, бля буду, вороные, давай бегом!.. Кента, в натуре, поздравлять едем! Шевелись, блядь, крысы!

Из ворот второго барака выползла телега, запряженная парой пидоров, раздетых по пояс. На ушах у них были завязаны цветные ленточки. На одном – женский затрепанный лифчик небывалого размера. На голове второго – кусок оконного тюля, изображающего фату.

Синяки под глазами дополняли общий макияж, заменяя тушь и тени. На телеге вместо бочки стоял деревянный ящик, на котором верхом сидел суховатый, неопределенного возраста мужичок с кнутом. По обе руки от него, присев на одно колено, стояли двое здоровенных парней. Кнутом был кусок толстой просмоленной веревки, привязанный к палке. Щелкал он не громко да и бил, вероятно, не очень больно – роль его была, скорее, устрашающей. Поэтому махал мужичок им без перерыва.

– Колек, братан, открывай ворота!.. Встречай кента, в натуре!

Телега влетела в соседний двор.

– А-га-га!.. Давай веселей, зверопидоры!

Встречающая сторона, безусловно, была оповещена заранее – выпускающие и принимающие ворота распахнулись одновременно. Народ таращился во все глаза. Все случилось так быстро, что толком никто ничего не понял.