Записки военного коменданта Берлина

Из этих принципов Александр Котиков исходил и после своего назначения на пост коменданта Берлина. Он начинал свою деятельность в сложное и трудное время. Берлинцы страдали от голода, холода и других лишений послевоенного времени. Несмотря на это, нужно было воодушевить людей оптимизмом для великих целей демократического обновления. Одновременно должны были быть предприняты меры против усиливающегося жестокого сопротивления реакционных сил, которые открыто выступали под флагом антикоммунизма и антисоветизма и которые громогласно заявляли, что «Берлин достоин атомной бомбы», хотя город в то время и так лежал в развалинах. В этих условиях непреходящей ценностью было то, что антифашистские силы и особенно СЕПГ нашли в лице генерал-майора Котикова сильного и надежного соратника.

Он нес ответственность за то, чтобы все приказы советской военной администрации в интересах трудящихся Берлина своевременно выполнялись. Это касалось прежде всего целого ряда социальных мер, как то:

— участие в управлении предприятиями,

— новые тарифные договоры,

— повышение заработной платы и т. д.

Так, например, выполнение основного закона об одинаковой зарплате за равный труд в отношении женщин и юношества, улучшение жилищных условий соразмерно тогдашним возможностям, расширение сети медицинского обслуживания на предприятиях, а также меры по социальному обеспечению.

Эта «котиковская» программа деятельности отражала суть исторического приказа советской военной администрации за № 234. И в эту программу входило распоряжение, вызывавшее особое одобрение, о ежедневной раздаче горячей пищи на берлинских предприятиях, что в народе было названо «коти-ковской едой».

Немалое внимание Котиков уделал детям и молодежи, которым предстояло строить будущее.

Особо коммуниста Котикова, его скромность и принципиальность, характеризуют его же слова, сказанные им в ответ на благодарность за его деятельность от имени делегации рабочих Берлина, когда им было сказано: «Мы действуем именно так потому, что мы исходим в своей деятельности с классовой точки зрения, которая нас учит поддерживать наших братьев по классу. Имена отдельных людей здесь не играют решающей роли».

Такой была его скромность, такими были его классовое самосознание и его личность, и это распахнуло для него сердца берлинцев.

Осенью 1949 года, после образования ГДР, он передал магистрату Берлина всю полноту власти.

Когда он на следующий год покидал Берлин, магистрат города выразил ему слова благодарности от имени населения. Бывший бургомистр Фридрих Эберт так говорил тогда: «Имя Котикова останется неразрывно связанным с историей города Берлина, так как он заложил в сердца трудящихся Берлина семя долгосрочной дружбы между советским и немецким народами».

Товарищ Александр Котиков остался и на последующие десятилетия берлинцем. Часто и охотно он посещал наш город, с вниманием следил за нашими успехами и достижениями.

С его кончиной в июле 1981 года берлинцы потеряли верного и надежного друга.

В его честь с сегодняшнего дня эта площадь в рабочем районе Берлина Фридрихсхайн будет носить имя Александра Котикова.

Я прошу пионеров-тельмановцев и членов ССНМ открыть памятную доску.

Письмо Вальтранд Геддель

Берлин, 8 марта 1958 г.

Дорогой товарищ, генерал-майор Котиков!

Сегодня, в 13-ю годовщину нашего освобождения, прочла я в «Нойес Дойчланд» Ваши воспоминания о первых послевоенных годах. Ваши слова о борьбе за молодежь, которую вы тогда вели, побудили меня отдать всю мою жизнь служению этой цели.

Я родилась в мелкобуржуазной семье в Берлине. Мой отец был продавцом и считался политически нейтральным. Мои родители делали все, чтобы оградить меня от каких-либо трудностей в жизни. В моем окружении — дома, в школе, в фашистской молодежной организации — были созданы все условия без помех отравлять нас, детей, фашистским ядом. Многие, если не сказать большинство нашей молодежи, жили так же, как и я. Поэтому не было никакого чуда, или неожиданности, что я весной 1945 года, четырнадцатилетняя девочка, была твердо убеждена в том, что мир для нас перестанет существовать, если мы, немцы, не победим. В самые последние дни войны с этим убеждением погибли в рядах вервольфа и фолькштурма еще сотни тысяч наших молодых жизней.