Записки Замухрышки (сборник)

Хотя «чешские мамы» и были по своему происхождению русскими, но говорили они с акцентом и по своим привычкам и поведению казались иностранками. Их мужья по-русски говорили очень плохо, но это было неважно, ведь общалась я в основном с Лидой и ее мамой. Маруся пропадала со своей подругой. Обе они были старше нас, и их интересы не совсем совпадали с нашими. Мне же хотелось наговориться с Лидой на целый год вперед, ведь не все напишешь в письмах.

В какой-то день после приезда гостей мы повезли их в центр города на прогулку и по магазинам. Гости хотели купить подарки своим родным в Москве, потому что в их стране все было очень дорого. Мы зашли в ГУМ.

В то время в моде были цветные капроновые чулки без шва и пятки. Чешки буквально набросились на этот товар. Цвета выбирали разные, но только не розовый. Когда я спросила, почему так, то в ответ услышала, что чулки розового цвета у них носят только проститутки. Про проституток я тогда и не слышала. Мы же не носили черных чулок, это считалось неприличным, а у них неприличие олицетворял розовый цвет.

Мне все это показалось очень странным. Для меня розовый цвет ассоциировался с одеждой младенцев женского пола, но никак не со взрослыми тетками, занимающимися неизвестно чем.

Тогда же я познакомилась с таким предметом женской одежды, как подследники. Их у нас еще не делали. Мы гуляли по скверу, и Лидина тетка остановилась, чтобы вытряхнуть из обуви песок. Вот тогда я и увидела, что надето на ее ноге.

Еще меня удивил размер кошельков наших гостей. Советские деньги до первой реформы 1961 года были громадными и, соответственно, кошельки выглядели, как сумки. У гостей валюта была европейского типа. Наша рублевая банкнота была размером тогда чуть ли не в половину тетрадной страницы, а у них самая крупная – в пол нашего рубля. Мелочь тоже была «мелкой». На это я обратила внимание после того, как моему папе был подарен крошечный, по нашим понятиям, мужской кошелечек, то есть, портмоне. Только после денежной реформы отец мог им пользоваться.

Еще гости подарили отцу белоснежные кожаные ботинки. Появиться мужчине в таких ботинках на людях по тем временам было равносильно самоубийству. А уж мой отец был еще тот консерватор. Забрать назад подарок гости категорически отказались. Когда они уехали, отец снес ботинки в комиссионку, тем более что они на два размера были меньше, чем надо.

Мы переписывались с Лидой несколько лет, но постепенно письма стали приходить все реже. Я тоже была занята своими, уже «взрослыми», делами. Писать стало некогда и особо не о чем. Так все и заглохло. Когда произошли чешские события, я поняла, что с Лидой Гавловой мы не увидимся больше никогда.

ТАНЯ И НАТАША

В нашем дворе построили новый восьмиэтажный дом и стали его заселять. Я с нетерпением ждала, когда, наконец, появятся во дворе девчонки. Появилась всего одна – Наташа. Мы сразу с ней подружились. Удивительно, что на весь большой дом нашлась только одна моя ровесница. Все остальные девчонки были или очень маленькие, или совсем взрослые. К сожалению, Наташа училась в другой школе.

В это же время в наш пятый класс пришло сразу несколько новых учеников. Среди них была всего одна девочка – Таня, которую посадили за мою парту. Она стала моей закадычной школьной подружкой. Плохо было то, что Таня далеко жила.

Во дворе я гуляла с Наташей, в школе общалась с Таней. Обеих я очень любила, и когда стала рассказывать одной о другой, выяснилось, что они двоюродные сестры, и к великому сожалению, из враждующих семейств. Вот тебе и Монтекки с Капулетти! Я невольно оказалась между двух огней. Сколько труда стоило мне все время сдерживаться, чтобы невольно не рассказать, какие события происходят во враждующих семьях и не навлечь на головы моих подруг неприятности.

Таня (а для меня на многие годы Перфилька) была очень симпатичной девочкой с темными кудряшками на голове, ямочками на щеках и громадными карими глазами с голубыми белками. Она говорила, что по утрам пьет синьку. Невысокая, с крошечными ручками и ножками и очень ровной спиной, не в пример всем нам, сутулым подросткам, Перфилька казалась маленькой женщиной, удивительно похожей на свою маму.

Все мальчишки в классе обмирали, видя ее. Своего сердца она никому не отдавала, но заигрывала со всеми, улыбаясь ямочками и тряся кудряшками. Те, кому она очень нравилась, почему-то быстро отставали от нее со своею любовью и просто с ней дружили.

Некоторых учителей Таня очень раздражала, хотя и хорошо училась. В старших классах из-за якобы легкомысленного вида ее не приняли в комсомол, по настоянию опять же учителей, но не ребят, хорошо знавших ее. Перфилька только казалась легкомысленной. Характер у нее был довольно твердый. На что-то подбить ее или уговорить сделать не особо дозволенное было практически невозможно. Она сама принимала решения и никогда не отступала.