Записки Замухрышки (сборник)

Мои родители постоянно ссорились на почве безудержной ревности отца. Не думаю, что мать изменяла отцу физически, скорее, измены были душевные. Вся так называемая ревность возникала из-за того, что мать не любила отца. Ему было обидно, что она с восхищением слушает певца Артура Эйзена, а не его, смотрит все фильмы с актером Столяровым, а не на него, восхищается мужем своей подруги, а не им, на праздниках в гостях танцует с другими, а не с ним.

Отец был высоким, с виду интересным мужчиной, на которого женщины всегда обращали внимание. Внутри же он был человеком не очень образованным, может быть, немного разбирающимся в политике, но в целом, как говорила мать, «неотёсанным». Толком не мог поддержать беседу, по причине ограниченности знаний, не пел, не любил танцевать. И на все имел собственное, иногда «дремучее» мнение, а свои комплексы прятал за внешней грубостью, будучи довольно застенчивым человеком.

Матери с ним было не интересно и скучно. По молодости они еще ходили в компании, но постепенно из-за выходок отца, всё это прекратилось. Матери было стыдно появляться с мужем где-либо. В гостях он сидел за столом бирюком, напивался, так как больше нечего было делать, и лез с кулаками на очередного материного якобы ухажера.

На родительском примере я сделала для себя вывод не в пользу матери. Уж если живешь с нелюбимым человеком, думала я, так найди в нем какие-нибудь положительные качества и хвали его постоянно, чтобы он не чувствовал себя совсем тебе не нужным и заброшенным. Хорошего в отце было много, но ему была нужна в качестве жены не такая женщина, какой была моя мать. Я это чувствовала и даже пыталась обсуждать эту тему с отцом, но он посчитал меня предателем и обиделся.

Родители не расходились из-за нас. Мать считала, что у детей должен быть отец, а отец любил меня и боялся расстаться. Я отца тоже любила, но постоянные скандалы не давали мне покоя. Его я считала неправым и грубым, а мать осуждала за ее действия.

Мать по характеру была очень задиристой. Иногда она сама выводила его из себя. Когда отец в очередной раз бросался на нее с кулаками, мать пряталась за нас с Ларисой, как за футбольную стенку, и еще умудрялась из-за этой стенки больно пнуть отца ногой и как-нибудь обидно обозвать. После скандала она ложилась спать с нами на диван к стене, а мы опять загораживали ее своими телами. Через нас отец не полез бы даже в пьяном состоянии.

Конечно, мать, по сравнению с папашей, была «слабой женщиной», но каким образом она нас с Ларисой использовала, было неприятно. Да и отец ей наверняка ничего такого и не сделал бы, он только обещал. По сути своей он был трусоватым и очень держался за свою работу, ведь вылети с нее, он не знал бы, чем заняться, не имея толком образования. В конечном итоге, в проигрыше оставался всегда отец.

Во всем этом я усматривала что-то ненормальное. Было стыдно за них обоих. Когда мне было лет десять, я уговаривала их развестись. Жить так было противно. У Ларисы ко всему этому было свое отношение. С отцом она с детства не ладила и была полностью на стороне матери.

Самое неприятное для меня было то, что после очередного скандала, иногда с битьем посуды и зеркал, мать запрещала мне разговаривать с отцом, независимо от того, был ли он виноват или нет.

Я боялась ослушаться мать, а отца жалела. Он приносил с работы фрукты и конфеты, которые обычно не покупались из-за нехватки денег, и раскладывал на подоконнике, чтобы этими подношениями склонить меня на свою сторону, а мать категорически запрещала мне даже смотреть в сторону окна. Я сидела за письменным столом, делала уроки, украдкой поглядывала на «вкусности» и плакала, ненавидя и стыдясь их обоих.

Однажды дело почти дошло до развода. Вдвоем с матерью мы даже ходили к метро «Сокол» смотреть комнату, в которую предполагалось переехать после развода родителей. Но судьба повернула все в другую сторону.

Как-то вечером, вернувшись после работы не в положенное время, отец позвал нас с Ларисой на кухню для тайного разговора. Ему предложили командировку за границу на длительное время, в которую он мог поехать только с женой и детьми. Если бы он отказался от предложения, могли отправить и в отставку. Он просил нас уговорить мать помириться с ним и давал нам всяческие клятвы.

Мы уговорили мать «простить» отца и отправиться с ним вдвоем. Жить им пришлось бы на чужбине «нос к носу» под контролем руководства и общественности: не загуляешь и не подерешься. Если что случится – двадцать четыре часа, и ты дома, в Москве. Пусть попробуют пообщаться одни, без детей и проблем, в хорошей европейской стране, с деньгами и в отдельной двухкомнатной квартире, о которой давно мечтали. Может быть, их жизнь еще и наладится. Так мы думали с сестрой.