Записки землянина

Вот, доходит до смешного — опять начинаю забывать некоторые буквы. Порой останавливаюсь над каким-нибудь словом и не могу вспомнить. Со мной и раньше такое случалось. Обычно это буквы «т» и «м». Не пойму почему, но именно их забываю как пишутся. Надеюсь мне это не помешает и я успею к приходу Пазикуу. а для этого мечту нужно пригасить, чтобы потом не было так больно. Но я к этому готов и уверен, что не пожалею при любом раскладе.

Сначала мне показали Сому — материк, который должен был стать Новой Землей тигичан. Недалеко от берега была приготовлена землянка, якобы построенная мной. Очень маленькая и неудобная, сделанная на скорую руку, ведь по легенде я торопился вернуться в Толу (так называется материк, где возникла раса тигичан). Надо было походить по окрестностям, осмотреться свыкнуться с обстановкой, чтобы по прибытии не разевать рот от удивления.

А подивиться было чему.

С первых же минут, как ступил на землю, я съежился от ощущения тревоги. Пугало все: непривычная растительность, оказавшаяся впоследствии вполне заурядной, только вот росла она не совсем так, как обычно; голоса птиц и зверей за гущей леса хоть и не отличались от земных, а все же вынуждали вздрагивать. Но больше всего дискомфорт вызывали погода и небо. Влажность чувствовалась очень сильно. Стоило выставить ладонь и она покрывалась капельками. А небо нависало так низко, что, казалось, протяни руку и она скроется в свинцовых тучах. Все как будто давило, сжимало, душило.

— А я не сгнию здесь заживо? — Спросил я Ниминики.

— Нет, костюмчик вам поможет.

Пока я привыкал к обстановке, он все время вглядывался в сторону океана. Даже отвечая на вопросы, не смотрел на меня и проявлял свое внимание лишь мимикой и жестами. Остальные находились подле землянки и о чем-то беседовали. Не знаю сколько бы это еще продолжалось, если бы я, наконец, не подошел к Пазикуу и не спросил, что мне делать дальше.

— Вы уже готовы? Вас ничего не смущает? — в свою очередь поинтересовался он.

— Готов, не готов — все равно поздно учить, — небрежно кинул я. — Не хочу вас обидеть, просто самому так легче. По мне лучше в роли марионетки нежели самому принимать решения. Все, что от меня требуется, это следовать вашим инструкциям. Ведь так?

— Так.

Я вздрогнул. Голос Ниминоки за спиной был неожиданностью.

— Но в течении всего пребывания на Тигиче, Стасик, мы не сможем управлять вашими действиями. Где-то вы должны и сами принять решение. Главное не выходить за рамки.

— Но я их не знаю.

— Их не так много.

Вскоре они мне продемонстрировали каким образом собирались меня в них загонять. Не перестаю удивляться надежности их науки и уверенности ее служителей. На «корабле» на мне не проверяли все приборчики, которыми они напичкали мое земное тело, а сделали это на Тигиче и то, после поверхностного ознакомления с Сомой и пред тем, как отправиться к местным аборигенам.

Совсем озверели! — подумал я тогда.

— А если бы что-нибудь не сработало?

Мой вопрос оказался таким же глупым, как и выражение лица после демонстрации.

— Прием, прием! Синица — я Сорока, как слышите меня?

— Хорошо слышу. А это что, мой позывной?

— Нет, это я шучу.

— Сорока — я Синица. Слышу вас превосходно. Это не шутка. Прием!

Как будто мысли в голове зашевелились (со стереосистемой, которая у меня была когда-то, ничего общего!)

По моей просьбе Ниминоки «поставил» Равеля, его лучшую вещь «дабы сравнить качество». Так от «Балеро» меня еще никогда не коллбасило! Может оттого, что никогда не доводилось посещать филармонию? Настоящую живую музыку слушал только в детстве, когда в поселок заезжал духовой оркестр и на открытых площадках по праздникам уже в городе. До этого считал, что ничего лучше не существует. А классическую музыку постигал с помощью магнитофона и телевидения и не разу не думал посетить концертный зал. Полагал — достаточно.

Следующим на очереди была моя способность говорить, точнее неспособность.

Никаких неприятных ощущений!

Просто я не мог это сделать. В ответ на усилия пошевелить языком и губами, вылетало мычание и слышались непонятные звуки из уст.

Для связи я должен был прикусывать язык и только в крайней необходимости. На вопрос, почему они выбрали такой странный способ Ниминоки сказал, слегка напугав, что это единственный орган, который трудно обуздать. А если и это не смогу сделать (например, буду давиться кляпом), то достаточно задержать дыхание на десять секунд и «включится красная кнопка». Что за кнопка, боязно было спрашивать.

— Похоже, все предусмотрели!

— Все предусмотреть невозможно, — он наконец-то взглянул на меня. — И вам это нужно помнить. Вы все еще можете отказаться.

Как я мог пойти на попятную после всего? Тем более сам вызвался, сам решил. И еще, все больше и больше мое нутро распирал тихий восторг в ожидании предстоящего. В голове все смешалось. Это как выпить литр водки и продолжать соображать. Исключения составляют мелочи, исчезающие со временем и глобальные мысли, подкрепляемые диким желанием их исполнить.

— И не подумаю! — таков был мой ответ.