Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны

В течение нескольких дней после сосредоточения этого слабого отряда у Виджу он не имел никакой возможности получить подкрепления. Генерал Куроки вполне сознавал всю опасность положения. Когда полевой штаб армии находился в Пингъянге, положение этого выдвинутого авангарда серьезно обсуждалось. Было известно, что русские имели лодки на р. Ялу; но главная забота заключалась в том, достаточно ли их количества для постройки моста в случае вскрытия реки. Ледоход начался как раз ко времени вступления авангарда в Казан. Во время этого же совещания в Пингъянге начальник военных сообщений заявил, что для выполнения предполагаемого движения состав бригады должен быть значительно уменьшен. Только некоторые из наиболее молодых штабных офицеров настаивали на рискованном плане продвинуть столь слабый отряд вплоть до действительного соприкосновения с противником. В конце концов штаб армии решился на этот риск, хотя, как мне говорили, обстановка складывалась так, что авангард легко мог быть отрезан. Однако дело было в том, что, если бы авангард не был продвинут вперед, японцам пришлось бы на неопределенное время задержать выполнение общего плана операции, детали которого были выработаны к этому времени в Токио.

Главные силы армии не могли начать наступления, пока Чульсан не был превращен в удобный порт для выгрузки всякого рода припасов, тяжелой артиллерии и прочего. Конечно, для прикрытия Чульсана необходимо было выдвинуть авангард, но так ли далеко, как в Виджу, — это еще вопрос. Когда я обращался с этим вопросом к японцам, то они уверяли меня, что, рискуя подобным образом, они вполне были уверены в инертности русских.

На северном берегу реки, на расстоянии орудийного выстрела от лишенного поддержки слабого японского отряда в 2000 пехоты, 500 кавалерии и 12 орудий, располагались 6000 русской пехоты, 1000 кавалерии и 30 орудий. Русские давно находились в этой местности и, казалось, должны были иметь превосходные сведения. Они притянули к своему берегу все местные перевозочные средства, и р. Ялу не представляла серьезного препятствия для активных действий против слабого японского отряда.

Если бы русские считали свой отряд недостаточным для вышеуказанной цели, они могли бы в течение 24 часов удвоить силу своей пехоты и артиллерии и утроить кавалерию. Вот как счастливо складывалась обстановка для генерала Куропаткина! Однако им не суждено было воспользоваться ею. До самого 12 апреля, в течение четырех дней со времени начала сосредоточения японского авангарда в Виджу, русскими не было проявлено ни малейшей попытки захватить инициативу в свои руки.

Когда же попытка была сделана, то, судя по способу ее выполнения, русские были далеки от истинного понимания обстановки. Русский отряд силой около 50 чел. приблизился к городу и попытался переправиться через реку. Рота японской пехоты легко отбросила их, убив одного офицера и нижнего чина; офицер этот был поручик Демидович 12-го полка. На нем было найдено письменное приказание проникнуть за сторожевую линию японцев и разведать их силы к югу от Виджу. Мои японские друзья уверяли меня, что все сожалели о печальной участи этого офицера, которому с 50 чел. было поручено предприятие, на которое не решался его генерал с 6000 чел. Эпизод с авангардом Первой армии представляет исключительный интерес. Действительно, черты национального характера одинаково можно подметить и в незначительной стычке, и в большом сражении. Несомненно, если бы отрядом на северном берегу р. Ялу командовали бы Деларей (Delarey), Бота (Botha), Девет (De Wet), Смуте (Smuts) или кто-либо из менее значительных бурских военачальников, слабый японский отряд, двигавшийся из Казана, был бы атакован на пути в Виджу. Если же ему дали бы достигнуть этого пункта, то ему пришлось бы вести долгую отчаянную борьбу с противником, пока прибыли бы подкрепления.

Признаюсь, подобный пример нерешительности русских убедил меня в конечном успехе японцев больше, чем блестящая переправа последних через р. Ялу под гром подавляющей числом артиллерии. Как военный, я не могу выразить своего профессионального сожаления, что генерал Кашталинский упустил случай нанести решительное поражение столь изолированному авангарду Асады.