Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны

По моему мнению, этот ответ дает гораздо более удовлетворительное представление о действительной картине Сеула, чем самое подробное описание всей его нищеты, грязных хижин и истощения, только для вида прикрытых блестящим покровом. Город, говорил он, представлял собой как бы кипящий котел интриг и сплетен. Еще задолго до начала войны в городе распространился слух, что люди-гиганты на таких же огромных лошадях, все увеличиваясь в числе, двигаются через замерзшую реку Ялу в южном направлении, а тысячи желтолицых карликов с лицом, обращенным к северу, прокрадываются к открытым портам, пользуясь всеми джонками и мирными купеческими кораблями, неся на себе мешки с ружьями и военной одеждой. Даже про самых уважаемых японских генералов говорили, что они искусно переодевались в одежду кули, усердно таскали на себе тяжести в доках до того времени, когда грохот пушек должен был воскресить их во всеоружии и во главе их пылких войск. Предполагали, что один из этих переодетых генералов был Куроки, штаб армии которого представлял для нас заветную мечту и цель.

Винцент имеет преимущество над большей частью из нас, так как уже знаком с ним. Как раз около того времени, когда в Сеуле ходили толки о таинственном прибытии Куроки в Корею, один из его сыновей, личный друг Винцента, ввел его в частный дом генерала в Токио. Со всего семейства Куроки как раз в то время снимали фотографию в память его отъезда, уже в то время решенного. Куроки принял Винцента самым приветливым образом и настоял, чтобы открыли бутылку виски в честь торжественного события. Трудно было себе представить, говорил Винцент, этого гостеприимного старого человека, одетого в кимоно и туфли, предводителем лучших японских воинов, выступивших против великой или, во всяком случае, самой большой армии.

Винценту удалось видеть высадку Императорской гвардии в гавани Чиннампо 15 марта и в последующие дни. В это время он все еще был в среде пестрого общества на борту Гаймуна, пробивавшего себе дорогу вверх по р. Пингъянг среди масс ледяных глыб и замерзшего снега. Однако бороться приходилось не с одними силами природы. Канонерская лодка Тори-Но-Уми (Tori No Umi), или Морская Птица, и миноносец Гайа-Уми (Haya Umi), или Быстрая Птица, потребовали от Гаймуна удостоверение на право продолжать движение. Но любопытный Гаймун смело сунул свой нос прямо в середину большого военного и транспортного флота. Однако Гаймун дошел до последних пределов. За капитаном Джемсом была послана шлюпка, в которой его отвезли на флагманское судно. Здесь адмирал уведомил его, чтобы он к рассвету следующего дня покинул пределы гавани. Винцент же в это время рассудил, что, пока не возникли дальнейшие недоразумения, ему лучше высадиться на берег. Он направился к небольшому, но на вид гостеприимному зданию, над которым развевался американский флаг, украшенный полосами и звездами. Так обыкновенно поступает всякий британец, не видя своего собственного флага. Здесь ему посчастливилось встретиться с агентом Восточного консолидированного горного общества капитаном Барстоу (Barstow), который сразу оказался ему очень полезным. Сад этого агента примыкал вплотную к военной пристани, и Винцент мог наблюдать всю выгрузку войск, ничем не рискуя. Он сообщил мне следующее.