Записная книжка волшебника (сборник)

У поэта Эдуарда Буреломова было одно увлечение, которого он, правда, стеснялся. Он любовно разводил диковинные цветы и растения.

Вывел, к примеру, сорт кактуса с мягкими, шелковистыми иголками. Если кактус ласково гладили рукой, он нежно мурлыкал.

Вырастил Буреломов и необычную ромашку. Удивительные лепестки были у неё. Не как обычно: «любит – не любит, любит – не любит», а «любит – очень любит, любит – очень любит».

Скрестил арбуз с футбольным мячом. Упругим звенящим гибридом можно было играть даже в бутсах. А после матча – по-братски разделить и утолить жажду.

Но всё же гордостью поэта была выведенная им порода ели. Всё-таки не цветок какой-нибудь и даже не куст, а настоящее дерево. А главное – очень уж необычной была та ель.

Первую ёлку Буреломов вырастил ещё в прошлом году. Её семена он посадил на опушке леса, и весной там появились маленькие пушистые ёлочки.

К лету они подросли, но ничем не отличались от обычных ёлок. Разве что очень быстро тянулись вверх.

К осени они превратились в нарядные ветвистые ёлки, однако ничего неожиданного в них не было. Буреломов заволновался.

В конце сентября на ветвях появились ярко-зелёные почки. Но, кроме необычной яркости, ничего не привлекало к ним внимания.

В октябре почки увеличились и стали размером с лесной орех. В ноябре подросли ещё, а к концу декабря стали как огромные зелёные апельсины.

Когда в канун Нового года ёлки установили в комнатах, почки набухли, налились, кожица на них натянулась…

С двенадцатым ударом часов почки лопнули – внутри оказались сверкающие и переливающиеся всеми цветами радуги ёлочные игрушки.

Никогда ещё у ребят ёлки не были наряжены так сказочно, как в этот Новый год. Наверное, поэтому и сам год оказался очень удачным. Всем хорошо работалось и весело отдыхалось.

А может, это было просто совпадением…

Ж

Живая вода

У Семёна Петровича была бутылка живой воды. Полная. Пол-литровая. Он её держал на случай, если кто заболеет.

Его сын Вася был тогда ещё маленьким. Хотя какой же это маленький – целых десять лет!

И вот как-то раз, когда Семёна Петровича не было дома, Вася достал бутылку. Он посмотрел её на свет: бутылка была как бутылка, из-под лимонада. Вода в ней была как вода – Вася вытащил пробку, – ничем не пахла.

Вася покрутил головой: что бы такое оживить? Ага! Вон ореховая палка, с которой он ходил за грибами!

Ох, Вася! Не трать понапрасну воду… – вдруг прошелестел тихий голос.

Вася от неожиданности вздрогнул, но затем рассмеялся. Дома-то никого нет. Значит, уже мерещиться начинает. И он брызнул из бутылки на стоявшую в углу палку.

Палка встрепенулась и назидательно сказала:

– Подберёзовики всегда растут группами. Нашёл подберёзовик – пошарь вокруг, должны быть ещё. А ты сорвал один и дальше побежал. Куда торопиться-то?

– Лесной орех, – наставительно продолжала палка, – урожай даёт через год. Этой осенью в орешник можешь не ходить.

«Здорово!» – подумал Вася. Он посмотрел вокруг, затем задрал голову вверх и увидел электрическую лампочку. Вася секунду поколебался, а затем плеснул на неё живой водой…

Так и замыкание недолго сделать! – недовольно сказала лампочка. – Хотя вам чего! А тут светишь-светишь… Так ведь и перегореть недолго! – И она торопливо стала выворачиваться из патрона.

– Постой! – бросился к ней Вася.

Но поздно: лампочка, разбитая, лежала на полу.

«Эге, да с ними нужно поосторожнее», – подумал Вася.

Затем он оживил книги, что стояли на полке («Пусть сами себя мне на ночь читают»), топор («Чтоб сам дрова рубил»), посуду, что стояла в шкафу («А то после обеда моешь, моешь…»).