Записные книжки

Он же: «Я сказал, что классическое есть здравие, а романтическое – болезнь. В таком смысле Нибелунг такой же классический, как Гомер, ибо в обоих есть здоровье и сила. Большая часть новейших произведений не потому романтические, что новейшие, но потому что слабы, болезненны или больны, а творения древние не потому классические, что древни, но потому что в них есть сила, свежесть и здоровье. Если мы по этим приметам различили бы классическое от романтического, то легко бы поняли друг друга».

Книжка 14 [55] (1850, 1852, 1861)

Константинополь, 7 апреля 1850

Нет мне удачи на море: если не своя беда, то чужая навяжется. Мы плыли благополучно и скоро, но пароход триестский, с которым мы должны были встретиться в первую ночь, не попадался нам. Наш капитан был озабочен мыслью, что с ним сталось. Мы прошли мимо островов … у которых стояла французская эскадра во время размолвки нашей с турками. Подалее, не доходя до Митилены, стоят в море скалы и мель. На нее и наткнулся триестский пароход и побился об камни. Мы пошли ему на выручку вместе с английским пароходом, но все усилия были напрасны, хотя английский пароход действовал очень ловко, лучше австрийского. Капитан наш решился остаться тут до утра, чтобы пересадить пассажиров и в случае непогоды помочь кораблю, в котором открылась течь.

Возникли волнение и ропот между турецкими пассажирами. Турецкий чиновник Бей сердился и требовал, чтобы к вечеру, по договоренности, доставили его в Смирну. Солдаты и чернь говорили, что взяли съестных припасов только до вечера. Жиды и переметчики приходили сказывать, что ночью солдаты собираются устроить революцию, если не отправятся. К утру пересадили к нам около двухсот пассажиров, и в 7 часов подняли мы якоря. Таким образом, на одном и том же пароходе и в одно и то же время оказались люди, плывшие из Смирны и в Смирну.

Остров Митилена. Красивое местоположение, крепость на возвышении и дачи на морском берегу. Всё усажено масличными деревьями, довольно высокими. От жестокости нынешней зимы они много пострадали.

Бросили якорь в гавани Смирны часу в четвертом пополудни, в понедельник, 10 апреля. Остановились в лучшей гостинице, довольно плохой. Улица Франков – довольно красивая, с хорошими домами. Кофейня на берегу моря «La bella vista». В числе наших пассажиров смуглый дервиш, род турецкого юродивого.

11 апреля

Дождь, нельзя гулять. Парохода австрийского в Бейруте нет. Все пошли на выручку погибшего товарища, и мы сидим на мели. Скучно. Не читается, не разговаривается. Всякое новое место, пока к нему не привыкну, возбуждает во мне не любопытство, а уныние. Недоумение: не отправиться ли с английским пароходом! Австрийская компания не возвращает нам денег, уплаченных до Бейрута. Несправедливо, потому что несчастье случилось не с нашим пароходом и не с тем, на котором должны мы были отплыть, следовательно, нет законной причины держать нас.

12 апреля

Мы всё еще в Смирне. О пароходе нет ни слуху ни духу. Многие дома в квартале франков, особенно греческие, могут, вероятно, дать понятие о строениях, которые имелись в Помпее. Чистые сени с мраморным полом или камушками, белыми и черными, наподобие мозаики (камушки эти привозятся из Родоса); за стенами вымощенный двор, потом садик, убранный лимонными и померанцевыми деревьями; далее терраса на море. Всё очень чисто и красиво. Все лестницы и коридоры устланы коврами.

Дома здесь строятся, как в Пере, деревянными рамами, которые обкладывают глиной и камнями, сверху – штукатурка; а иные дома обложены мрамором. Почти все дома в беспорядке в отношении мебели. Вследствие многократных землетрясений, бывших в течение месяца, и в опасении новых многие жители даже выехали из города. Дома напоминают Помпею, а может быть, та же участь угрожает и Смирне.

Вчера был я у нашего консула Иванова. Он здесь уже девятнадцать лет, любитель древности. У него несколько мраморных бюстов, обломков замечательных. Кажется, тихий и малообщежительный человек.

Базар меньше Константинопольского. Дом еврея Веньямина Мозера, русского подданного. Навязавшийся мне чичероне, жид, чтобы похвастать своим соплеменником, водил меня туда. Большой, даже чистый дом, с прекрасным видом. Хозяина не было дома, но меня приняли и угощали три поколения женщин. Жена сына, красавица, белокурая жидовка; вышла замуж одиннадцати лет, теперь ей четырнадцать, и она, кажется, беременна. Кофейня перед садом: тут по вечерам сходятся – сидеть и гулять.

В Квартале франков есть улица Роз, не знаю, почему так названная, но я не видал в ней ни роз на ветках, ни роз в юбках: турчанки закрывают здесь лица черным покрывалом. Вечером были мы в кофейной, на берегу моря, слушали музыку. Под эту музыку греческие мальчики, рыбаки, импровизировали довольно стройные танцы-скачки.