Записные книжки

Он рассказал историю, которая мне понравилась. Раздав все свое имущество, он на следующий день отправился навестить друга, жившего в нескольких милях от Бангалура. Туда он пошел пешком, а на обратном пути, устав, сел на проходящий автобус, но внезапно вспомнил, что в кармане у него пусто. Пришлось остановить автобус и сойти. Я спросил его, где он находит пристанище.

— Если мне предлагают кров, сплю на веранде, если не предлагают, ночую под деревом.

— А еда?

— Если мне предлагают поесть, ем, если не предлагают, обхожусь без еды, — просто ответил он.

Познакомился я с ним довольно любопытным образом. Я уже во второй раз жил в Бомбее; он прислал из Бангалура письмо с просьбой разрешить ему приехать ко мне, поскольку он был уверен, что я открою ему нечто для него очень важное.

— Я человек самый обыкновенный, — ответил я, — просто писатель и не более того, так что вряд ли стоит пускаться в двухдневное путешествие, только чтобы встретиться со мною.

Он, тем не менее, приехал. Я спросил, где он достал денег на дорогу, он ответил, что пошел на станцию и стал ждать. Через некоторое время он разговорился с человеком, ожидавшим своего поезда, и сказал, что направляется ко мне, но не имеет денег на проезд. Тот человек купил ему билет. Я предложил оплатить ему дорогу домой, но брать у меня деньги он не пожелал.

— Доберусь как-нибудь, — улыбаясь, сказал он.

Два дня подряд мы вели долгие беседы. Все это время меня терзала мысль, что он ждет от меня каких-то откровений или хотя бы глубокой идеи. Мне нечего было ему предложить. Он, конечно же, был сильно разочарован; вероятно, следовало наговорить ему трескучей напыщенной чуши, но это было свыше моих сил.

* * *

Гоа.Едешь через рощи кокосовых пальм, среди них там и сям виднеются развалины домов. В лагуне плавают рыбацкие лодки, их треугольные паруса ярко белеют под ослепительным солнцем. В рощах высятся большие белые церкви, украшенные с фасада каменными пилястрами медового цвета. Высокие просторные церкви совершенно пусты; кафедры в стиле португальского барокко покрыты изысканнейшей резьбой, так же отделаны и алтари. В одном из храмов, в боковом приделе священник-индиец совершал у алтаря мессу, ему прислуживал смуглолицый псаломщик. Во всей церкви не было ни единого прихожанина. Во францисканском храме приезжим показывают деревянное распятие, и проводник сообщает, что за полгода до разрушения города из глаз Христа катились слезы. В кафедральном соборе шла служба, играл орган, пел стоявший рядом небольшой хор из местных жителей; голоса их звучали резко, и от этого католические песнопения почему-то приобретали непостижимо языческий, индийский характер. Зрелище огромных пустых церквей в безлюдном городе производило странное, но сильное действие, особенно от сознания того, что изо дня в день священники служат в них мессу, которой не слушает ни единая живая душа.

* * *

Священник.Он приехал в гостиницу специально познакомиться со мною. Это был высокий индиец, не худой и не толстый, лицо красивое, чуть грубоватое, глаза большие, темные, влажные, со сверкаюшими белками. Одет в сутану. Поначалу он очень нервничал, руки его беспокойно двигались, но я всячески старался создать непринужденную обстановку, и наконец его руки замерли. Он великолепно говорил по-английски. Рассказал, что родом из семьи браминов, одного его предка, тоже брамина, обратил в христианство кто-то из спутников Св. Франциска Ксаверия. Священнику едва перевалило за тридцать, он был могучего сложения и хорош собою. Обладал низким и мелодичным голосом. Шесть лет он прожил в Риме, во время пребывания в Европе много путешествовал. Ему хотелось вновь поехать туда, но его престарелая мать пожелала, чтобы он оставался в Гоа до ее смерти. Он работал в школе и читал проповеди. Большую часть времени занимался тем, что обращал в христианство индийцев шудра. Индусов же, принадлежащих к высшим кастам, бесполезно пытаться обратить в истинную веру, утверждал он. Я решил вызвать его на разговор о религии. По его мнению, христианство способно объять все прочие вероучения, но жаль, сказал он, что Рим не позволил индийской церкви развиваться в соответствии с местными особенностями. Насколько я мог судить, он принимает догматы христианства без излишнего рвения, скорее как епитимью; быть может, если докопаться до самых основ его убеждений, там обнаружится, как минимум, изрядный скептицизм. И хотя за его спиною четыре столетия католицизма, в глубине души, мне кажется, он остался приверженцем веданты. Не сливается ли, думал я, пусть не в сознании, но хотя бы где-то в тайных глубинах его подсознания христианский Бог с Брахманом из упанишад? Он мне рассказал, что даже среди христиан кастовая система еще настолько сильна, что ни один индиец не женится на девушке другой касты. Немыслимо, чтобы христианин из рода браминов женился на христианке-шудре. Он не без удовольствия сообщил мне, что в его жилах нет ни капли крови белого человека: в семье всегда твердо блюли чистоту крови.