Записные книжки дурака

Так что хочешь сей, а хочешь куй, всё равно получишь рупь, как говаривали в давнюю советскую пору люди в Стране Советов. А в отсутствие женщин и детей говаривали и не такое, не пытаясь себя цензурировать. Жизнь тогда была простая, бесхитростная. Колбаса в спецраспределителе из мяса. А в магазине – с добавлением чего угодно. Или вообще её не было. Рабочим рассказывали, что они – гегемон. И доминируют как класс. Крестьянам особо ничего не говорили, паспорта раздали, и ладно. Не крепостной, коллективизация и репрессии позади – так и будь доволен. Интеллигенцию не особенно хвалили, в партию не брали, но она себя и так неплохо чувствовала. Интеллектуальный труд начальство ценило и за него платило, особенно творческому составу и оборонке. Каждому было своё.

Особенно жирный кус своего шёл партийному и государственному руководству, что-то доставалось активу и в рамках понимания того, где именно маслом намазано, те, кому это было по сердцу, рвались наверх, притаптывая окружающих. И многие прорывались. В том числе искренние сторонники Самого Справедливого в мире общественного строя. Плюс карьеристы и прохиндеи всех мастей. К слову, строй этот одни, наиболее поворотливые, продали в пять минут, когда под ним зашатался фундамент. Тут и надстройка посыпалась. И главным оказалось – вовремя гимн переписать. Реализовать бывшее дворянство, веру православную, нерушимую, и державность. В рамках партийно-государственного опыта Российской империи, сталинского СССР и прочих привычных конструктов. У кого какой.

Чем отличаются нынешние власти, ярчайшим представителем которых оказался, сам не желая того, ДАМ? Выезд из страны разрешён. И въезд разрешён. Не Депардье, так Сигал, а временами и Сноуден в неё въезжают. И за иностранными туристами никто не следит. Не тот коленкор. Опять-таки, фарцовка умерла как род занятия, а фарцовщики как класс. Нет в России товарного дефицита. Кадров квалифицированных не хватает. Честности, совести и ответственности у начальства – на всех уровнях. А товары есть. Поскольку пока ещё не всё зарегулировано, не все каналы торгово-производственного творчества перекрыты или охвачены отеческой заботой вышестоящих инстанций и не на всех денежных потоках они, инстанции, поставили шлагбаумы и сачки. Хотя стараются как могут, этого не отнять.

О ту пору, когда пишет автор эти строки, как раз в стране прошла антикоррупционная акция оппозиционера Навального, направленная именно против обвинённого в грехах по части сребролюбия и стяжательства премьера. Или – пока премьера. Ибо с высочайшей вероятностью он – фигура жертвенная. Прибережённая для заклания, когда начальство скажет. Так как у него начальство есть, и, ежели его не принуждать, оно приближённых харчит за здорово живёшь. Главное, чтоб по своей воле, когда само решит и в рамках его, начальства, понимания драматургии жанра. То есть неожиданно и без колебаний. Причём многих не насовсем, оставляя их в кадровой обойме. Что даёт простор для фантазии и место для лояльности после отставки. Хотя и не для всех.

Так вот, вышли на улицы городов многие тысячи и десятки тысяч. А говорят, что в общей сложности и тысяч 100–150. Считали многие, но, как всегда, у всех по-разному всё получается. У властей сильно меньше. У тех, кто на акции протеста выходит, – больше. А у журналистов – в зависимости от ориентации издания. Причём именно городов, особенно крупных. Там и народ понезависимей, и человеческого ресурса больше, и ущучить этот самый народ сложнее. В деревнях на протестные акции не ходят – не та схема. Там если уж припрёт по-настоящему, так сразу до бунта, как в Кущёвке. Да и не только там. Было и будет так, от веку. При царях было. При Политбюро. И при демократии – или что там по стране вместо неё ещё распространится. А ведь вполне ещё может.

Стало быть, вышли люди. Кто на разрешённую акцию. Кто на неразрешённую. Где их и повязали. Правда, без стрельбы. Не Кровавое Воскресенье и не расстрел Новочеркасска всё-таки. По крайней мере пока. На это голов хватило. Как и на то, чтобы не устраивать экспериментов с использованием различной шпаны, готовой биться с кем и за что угодно, только свистни. Что неизбежно стало бы началом конца правящего режима – хорош он или плох, неважно. Поскольку в сознании населения поставило бы вопрос: не оккупирована ли случайно страна её начальством? С явным ответом, который начальству не понравился бы наверняка. Ибо собираемые и пригреваемые, иногда демонстративно, штурмовики – или те, кто ими готов быть, никогда и нигде никого и ни от чего не спасли.