Заплати другому

В честь особого торжества Арлин приготовила фахитас с курицей, любимое блюдо Тревора. Рубен ел чересчур много, так же как в свою первую ночь в этом доме. Время от времени он поглядывал на Арлин: ждал знака.

Она сделала прическу и ходила с кольцом на левой руке, но, если Тревор и заметил это, то от высказываний воздержался. Рубен счел, что мальчик не заметил. Не в характере Тревора было воздерживаться от высказываний.

— Мам, хочешь, я со стола уберу? — заговорил он, наконец прерывая молчание.

— Подожди минутку, милый. Мы с Рубеном хотим сообщить тебе кое о чем.

— Ладно, о чем?

— Думаю, Рубен хочет сообщить тебе.

— Ладно. О чем?

— Тревор! Мы с твоей мамой пришли к важному решению. Оно касается и тебя.

— Ладно. О чем?

— Мы решили… обручиться.

— Обручиться? Вроде как — пожениться?

— Верно. — Рубен взглянул на Арлин, все еще накрепко зажавшую вилку в руке, зажмурившуюся, как будто слова могли причинить боль.

— Ура! — закричал Тревор, отчего глаза Арлин сами собой распахнулись. — Ура! Я знал это! Я вам говорил! Вот это совсем наполную круто.

Он вскочил из-за стола и исполнил небольшой танец, отчего, заметила Арлин, сделался точь-в-точь похожим на Деена Сандерса[34].

— Кто такой Деен Сандерс? — поинтересовался Рубен.

И подняв взгляд, увидел, как оба они, и Арлин и Тревор, уставились на него, раскрывши рты.

— Кто такой Деен Сандерс? — переспросил Тревор, сделавшись живым воплощением изумления. — Вы шутите, наверно?

Арлин встала собрать посуду после ужина, ей явно полегчало, раз уж натянутость прорвало.

— Тревор, милый, не все увлекаются футболом.

— Ну и что? Деен Сандерс! — Мальчик опять уселся, положив локти на стол. — Рубен, вы хоть когда-нибудь футбол смотрели? Оп-па! Мне тут мысль пришла. Могу я теперь называть вас папой? Положено ли мне называть вас папой?

Рубен почувствовал, как тепло расплылось где-то за ребрами, в том месте, которое так долго давало о себе знать одной лишь болью.

— Это было бы чудесно, Тревор. И на ты. Если тебе так удобно. И твоей маме тоже. — Арлин посмотрела на них обоих и кивнула. — Итак, этот самый Деен Сандерс. Он за «49-х» играет?

Тревр закатил глаза.

— Ни-и фига! Да нам с тобой еще работать и работать!

* * *

— Я полагал, что Тревор за «49-х» болеет, — сказал Рубен, когда Арлин вернулась, уложив Тревора в постель.

Она юркнула под одеяло, и вновь то место наполнилось теплом. Даже не столько пылом страсти, хотя весьма легко могло одолеть этот рубеж. Просто покой, такой, что едва-едва был ему знаком.

— Он и болеет. Только Деен Сандерс играет за «Атланту». Так что он вроде как еще и болельщик «Атланты». Когда «Атланта» играет в Сан-Франциско, он с этим просто не справляется. Расстраивается до того, что даже игру смотреть не может.

— Я люблю тебя, Арлин.

Казалось, слова эхом отдавались во внезапно опустевшей комнате. Интересно, подумал Рубен, кто больше изумился, услышав их.

— У нас великолепная семья получится, — произнесла она немного погодя. — Он явно тебя любит.

И тут Рубена осенила мысль, никогда раньше не приходившая ему в голову. Мысль сладостная и в то же время жалящая. Он никогда вполне не понимал (или не позволял себе понять), сколь же многое он упустил, так плотно отгородившись от других.

— Мне надо поцеловать его на сон грядущий.

— Ага. По-моему, ему это понравится. — «Ага. По-моему, по нраву это нам обоим придется».

Тревор до самого подбородка был укрыт покрывалом с рисунками про подвиги мутантов черепашек-ниндзя. Свет уличного фонаря мягким сиянием ложился на левую сторону лица мальчика.

— Привет, — произнес Рубен, присаживаясь на край кровати.

— Привет. — И уже приятной мыслью вдогонку: — Пап. — Улыбка проклюнулась и широко разлилась по лицу мальчика. — Разве не круто звучит?

Рубен почувствовал, как заразительно улыбка перекинулась на его лицо.

— Очень круто. — С минуту они сидели в молчании. — Возможно, нам удастся некоторые игры вместе посмотреть.

— Круто.

— Предупреждаю: я даже в азах футбола не разбираюсь.

— Я тебя научу. Знаешь, что? Это значит, что кое-что вышло, как я и затеял, в конце концов.

— Я думал про это. Про «заплати другому». Соображал, как мне сделать это. Тревор, как ты это делаешь?

— Ты о чем? Как — это неважно. Надо просто делать.

— Как ты додумываешься до того, что сделать для людей? Боюсь, у меня нет твоего воображения.

— Это не придумывается воображением. Просто смотришь вокруг. Пока не увидишь, что кому-то что-то нужно.

— На словах легко. — «Каждый в чем-то нуждается. Насколько далеко приходится смотреть?»

— И на деле легко.

«Если ты ребенок», — подумал Рубен.

— Спокойной ночи, Тревор.

— Спокойной ночи, пап. Мама счастлива?

— Думаю, что да. По-моему, мы оба счастливы.

Из книги «Говорят знавшие Тревора»