В конце концов его член нашел ее "киску". Они трахались во всех мыслимых позах, а в некоторых, возможно, и немыслимых. Страсть или похоть - это не имело значения потому, что это было реально так или иначе; обрывки истины просачивались в его разум через тепло ее тела, ее пот, ее мускусный запах и ее поцелуи. Возможно, с теми же самыми намерениями, его собственные поиски подстрекали его. Давал ли он ей, или же она брала сама? Вопрос казался бессмысленным; истина была не вопросом, истина была всем, что он когда-либо искал.
Они любили друг друга и они трахались - всю ночь. Луна смотрела на их спины. Их пот залил кровать, среди собственных выделений Лизы и его, что вытекли из нее. Когда в нем ничего не осталось, абсолютно ничего, Смит перевернулся, хватая ртом воздух. Обогреваемая лунным светом и насытившаяся, она наклонилась, очень нежно поглаживая его грудь и сморщенный член, и потеребила отработавшие яички.
А потом он закричал.
Рука, игравшая с его членом, сейчас была не более, чем серо-белая кожа, туго натянутая на кость. Ее глаза выглядели незрячими, огромными, как кристаллы. Ее черты размытыми и разложившимися. Зловонная роза. Ее лицо вытянулось, ее щеки впали, ее нос исчез в паре черепных отверстий. Смит был в постели с трупом.
"Истина изменяет," прошелестел мертвый голос.
Смит не мог говорить, не мог нарушить оцепенение.
Труп улыбнулся. "Я твоя истина.
Смит забился в конвульсиях.
"Заплатите мне," сказало оно.
««—»»
Теперь я работаю в "Наковальне" с Лизой, Конидлом и всеми остальными. Мы олигархи нового порядка, а не остатки эонов прошлого, но семена новой истины. Мы награда и наказание, чего мы хотели, и чего у нас никогда не было. Другие поднимаются, вянут и умирают незаметно, но мы живем вечно, лишь меняя лица с течением времени. Мы утоляем нашу жажду на страсти - и истине - мира.
Заедьте, чтобы повидать нас как-нибудь.