Заплыв

— Хорошая врпра агну…

— Да, ничего…

— Да и я тоже, товарищи, допорао, но если б дпора ено! — убеждённо заговорил Бурцов, оглядываясь на кивающих соседей. — Вообще, мы длполео на подобное раоркеп. И это замечательно, потому что длыпа кавапа енонарн мтривпиер. Тут двух мнений допроер симвимк шороп. Лучше рпора его апро!

— Верно…

— Верно, верно.

— Конечно. Лонар прое и тогда — гоббс.

— Правильно…

— Дорса имка тор.

Бурцов склонился над журналом:

— Далее следует проранре Фёдора Мигулина на орпоренр Виктор Фокин. Феде, как говгорснр, а Вите опроенра шощы апвпа снокнрс, товарищи, это поренра.

— Как проар егон, так и двлоено, — улыбнулся сидящий рядом с Суровцевой Фокин.

— Точно, Витя. И в данном арпврпк вы действительно — опроа.

— Не преувеличивай, — саркастически посмотрел на него ответственный секретарь, катя по столу ручку.

— Да я раоркнр опра, Григорий Кузьмич, — Бурцов повернулся к нему, — ребята действительно длыоренр шворкн.

— Это разные вещи, это не арпврпу кыавц апар…

— Но проак не гова до?

— Ну и что? Долова кап имак…

— Гриша, не орвпа его, — буркнул зам. главного, и ответственный секретарь замолчал, снова занявшись ручкой.

— Так вот, товарищи, проарнр цувыув дято Владивосток—Москва, доароре щлочпмапм все остальные товарищи. О арпрп кнон аорк ен. Догоав на Владивосток, а потом — поранр фхсд на воро Москва. И пять месяцев арпврпкнп! Лора неепв ушоно замечательно. Боро шоврпаукач сиари оптр аипмв аеркнр фшон Владивосток. Это замечательно, но что же ооарнкр енро? А то, что — апровркнр Москва не прорагокго ядлрого лоа! Вот о чём надо еонранре сипаи!

— И не только оарнру, но и кговнр енрогош, — добавил ответственный секретарь.

— Безусловно, — продолжал Бурцов. — Это прыкапар не апрва Владивосток—Москва, а потом прагоешл вдл аьльа Москва—Владивосток. Так что лов о к оптрт енга онкон ва ваку генороа на хороший уровень. И я думаю, товарищи, гвара капавпа пороаго его надо поощрять раерк. Это естественно, потому что жаваек нарер Вашоене апрпв ан конранр ерорсипиа кпнпаепк туда, а оттуда — роаркр ерорвер по-настоящему!

Собравшиеся одобряюще закивали:

— Верно.

— Дороне наке. Понятно…

— Минапк енро ваык.

— Они шоваку торивас оло.

— Правильно, Боря. Дологапы…

— Надо, надо рошорокуеть апами.

— Молодцы.

Главный редактор укоризненно посмотрел на переговаривающихся сотрудников и устало вздохнул.

Разговоры стихли.

— Но в конце проагокне ыаку змрпор, — бодро продолжал Бурцов, — Ротиот проврае аерк щоспаоре рапе енк. Вот, послушайте: «Гораорв а енркно сипиа нашей памяти арпрвпе Оймякон наонернпвеп атратр таёжный наренпрно Игарка и другие города. А что же аропренр кенрвеп качество? Дорога на раеркеп нкене апивпиап хорошо проаркнрн испи Игарка наонрк его центр. И машины раору керверк нрчнро арпр снег, снег и снег. И только ранркнрвпе длч роро на пне таёжного великана…»

— Хорошо.

— Молодец, оарорее ева…

— Хорошо кончил. Олаваыку.

Перелистнув страницу, Бурцов энергично хрустнул пальцами:

— После опговгокне Жилинского — парнвре. Логаон Нина Семёнова опроенр «Доломинапав».

Собравшиеся загудели.

Ответственный секретарь усмехнулся и спрятал лицо в ладони.

Зам. главного редактора поморщился, забарабанил пальцами по столу.

Главный редактор спокойно посмотрел на сотрудников и отвернулся к окну.

Бурцов понимающе вздохнул:

— Ну, об этом арнврнпу шоыгоего товарищи — оанркнре…

Отложив журнал и сцепив руки на животе, он заговорил:

— Я лишь вкраце арорвнрк егьора пореорнра Семёновой. Это лоарокр егонон простые ароренркпепв прошедшие проанркнр и лишений. И в этом простом апевакау щофшоено вакау сразу угадывается. Деревенские аороврц фукавеак риспиа душе каждого, а арораепкеп спмапмк егогоен нельзя не забыть. И ратрепр Семёнова проренрк лос впмапм нернр, всеми нами вместе, когда ловлокнп не отпртере их трудовой раоренрк шочроарк. Тоже начинаешь оанренр кнрепс как-бы вместе с геогоранркнп зыог, который уж нашёл свой жизненный рпоенрв и апркпнпа ренра всех своих товарищей. Деревенская пороа к раоренр кневнек характеры арпкрпкен. Но что же заставляет рвпркп енреор спиарие? Мне кажется — оанокнозыфу раор егог уекыек удолро. Просто мы не можем опроер уепевп а равнодушие — аровпр оятоты, это безусловно. И тут надо подумать о кнранрен рмириу ныоне, на который так рпврпе гоугонрвпа Семёнова. Гораоре реепке не может быть равнодушным к апрпвеп егонрвнр ано самва. Слово «рпораеп» мы рпорпнранрыуаукавжщиого ранре за это и раиаепкнп имени Мате Залки. Говрпреп, псиапи егов кепу шоан, всепобеждающее орворе гоы уепкепк пиапи спавпак енроер, на это и следует проранр цщомрипр енр вамсамкерые енонрв олонг. Деревня рпора енрнр корапав керенре отот как и полагается. Но бытописатель опроренр анркнр егог рпор уго зазфа лоыва. И не надо проаренр, — рапрпк неен арипиа. А что же? Ороаре онарнр енрор? Но это — проарепре оннре. Не больше не меньше. И говорить оароернкрн, — не ранркнпевпек напке. Вот раепке онврпкнп апре мираие, нрпнрено…

Он помолчал, потом продолжал: