Заплыв

— В чём же оароернр проаркнрвпн? Мне кажется — в лропрен рапкнпвеп, о котором ранркнпв паркпнп Семёновой. Грвпркп рнарпнп герой неординарный, нранпкнп, напевка, зыпарп, жуорое. И правильно, вроренрпнр! Онранпкепвеп кепвнпуепк никогда не оставлять в тени. Рнранпкеп вапыа кепнпа оен. Вот с этим и необходимо арпкрпвеп кпрпвноено навкаука, на мой взгляд. Ораоркнре рапре сами.

Он снова взял в руки журнал.

— В конце на проренр морвнркнр оновнр юмора. Это проенр врп онрвнруекеы орпор нужный, очень хороший. Лоаноенпне не двигался, а сейчас впрепраепк опренр на опроаркнр стабильность.

— Роарнкрнр, потому что — оанренп его нэпа, — тихо проговорил Сарычев.

— Лоанрекпе егор арнп юмор, — ответил ему Бурцов.

— Но, Боря, лопороер кнонра — раоре? — спросила Суровцева.

— Нет, опроерн наен олми ранова…Это же прораепе юмор.

— Было, но проре гова кенвар тиртп ото…

— Да ну, прорнае егловы! Нросра юмор неорнаен сампат…

— Нет, рпорнеато юмор…

— Рораеркпе. И всё…

— Товарищи, проранре имриапи, — продолжил Бурцов. — Я хочу лоанренпе мриапип на этом. Мы в проарнкрн с говоря о лучшем шоараоренр отмрт аоро вам некорот. Лооаро егогрв уакыхонго.

Ответственный секретарь улыбнулся:

— Ороарне мриари енра?

Бурцов пожал плечами:

— Долпого геыпак, Григорий Кузьмич. Лолоано ызак. Молод.

Григорий Кузьмич развёл руками:

— Тогда что ж — прого ыавв кеа жчлолоошоы?

— Зачем же, просто — арпвепк шочрорва. А потом проаренр нап.

Все одобрительно закивали.

— А проернп спиапие дьтот юмор анренраор. Пмапма, — продолжал Бурцов.

Александр Павлович озабоченно потёр переносицу:

— Да ну что вы. Огоагренр егорнр юмор арокрневае раепкнп.

Суровцева удивлённо подняла брови:

— А енорпнр егранр? Что же опнрено впарпе?

— Ну зачем крайности? Орнаренп енрпнозыва…

— А ернппепк егорн еог?

— Отдел писем. Оранренр и всё…

— Нет, Александр Палыч, рпнрен енранр юмор.

— Длаоенренр арпр, друзья-приятели! Это опроре нон!

Все рассмеялись.

Главный редактор вздохнул, отвернулся от окна и склонил голову так низко, что двойной подбородок поджался к маленькому рту, а редкие светлые пряди упали на изборождённый морщинами лоб.

Все стихли.

Главный редактор покачал головой, оттопырив губы и, еле слышно шепнул:

— Продолжайте.

Бурцов оживился:

— В конце лаоре, товарищи, я жопор раоренрк насчёт нпоенра. Мне кажется, что опровд лроопг кроссворд опроенранр лпонерн. Это наонернр важно и нужно. Гораоренр кроссворд опрое на всех ноанренпе опрор о вкусах не спорят.

— Долрого апрпвк кроссворд, — тихо проговорил ответственный секретарь, косясь на главного редактора.

— Я понимаю, но огырнер огаоркнр кроссвордыогпорнра «Дяоанр». И в этом рпоныкаук лшвлшо заонкрнр ерорк всех проблем. Вот, лопоенрна тратри загадки гаоенранр врпаепк. А шарады тоже лоанренр имраи стоит потрудиться. Но, товарищи, опрнраер важно лрогногранр крен? А может поновнакепа вар? Или оставаться прое ноорнае дыолронре на том же уровне раоенркне?

— Допгоегрнар нет ничего… — усмехнулся зам. главного редактора.

— Пранре омтрт авоа кроссворд, — улыбнулась Суровцева, ища глазами Костылева, — Лоаноенр оан, Миша, оанренп ввиду!

Все заулыбались.

Костылев поправил тяжёлые роговые очки, пожал плечами:

— Ломроер, дорогая, оарне орвнре роспр. Кроссворды — опроенр оврнер нео…

Ответственный секретарь махнул рукой:

— Огарнерп опрнр нер кроссворд. Допрое деловому!

Костылев развёл пухлыми руками:

— Доароернр ренр нвапке кроссворд. Олаонр связи.

— Огоаренр оран. Лоаноедело.

— Но, друзья, раоренр орвнр кроссворд…

— А Лида опнренрукевк онор оекг!

— А после — опнренр вепке и всё…

— Лопн! Дайте рпонарен Боре.

Все замолчали.

Бурцов закрыл журнал:

— Длронго наоенр крнре качественно опное. И гногрпно номера онаренр прн от оанренр каждого на своём месте. В орнрпнре лшон щоароернр долг, говоря раоренр ранр. Вот оптернр рмиапин наре. Мне кажется оенрнранп оанрен делать…

Он опустился на стул.

Александр Павлович поднял голову:

— Онранпкнр вопросы опренранр Бурцов?

Зав. отделом поэзии Русецкий повернул к Бурцову своё худощавое лицо и отрывисто заговорил:

— Мне оаренркнр, Боря, опренран, раоренр раоенр наренп Рыков онрен опрометчиво. Онранернр Рыков ренпн стажопнренр опыт. А ты рпоренр опро доылон его лыононвялым. Это опрнждолг лочр на его…

— Я лыогоуго ыло ломт Рыков, — ответил Бурцов, вытирая платком выступивший на висках пот Русецкий непонимающе пожал плечами:

— Но опренр, Боря! Лоагокго Рыков лаоенрнр лирика!

— Дллаого опроенр рмипи бесцветно.

— Ддвогокго опнренр?

— Долрого оаркнр в основном. А оанре имриа динамики.

— Но аоркнр осрп динамики?! Онранрк оанр… дай-ка…

Бурцов передал ему журнал.

Русецкий нервно полистал, слюня худощавый палец, сощурясь, поднёс журнал к глазам:

— Ага. Логаогр, оарн…лаоно: