Запойное чтиво № 1

— Не трогайте его! Это наш п-поломойка, он п-придурошный и п-припадошный! — запинаясь, заверещал Зелепукин, — он из п-психушек месяцами не вылазит! Видать, опять обострение п-пошло!

Николай Петрович сделал Максиму захват за шею, заволок в каптёрку и запер дверь снаружи.

— Его счастье, что убогий! — прорычал инкассатор, размазывая кровь по бронежилету, — а не то бы я его по грудь в землю вколотил!

— Иди сюда, окорочок! — заголосил из каптёрки Новиков, — я из тебя фарш сделаю!

Инкассаторы, матерясь, покинули помещение, а Зелепукин, выждав четверть часа, заглянул в каптёрку. Максим, распластавшись на полу, храпел, как половозрелый бульдог. Николай Петрович пнул его ногой, Макс не отреагировал, Зелепукин пнул сильнее — та же реакция. Взбешённый охранник, маясь бездельем и негодуя на сподвижника, решил заняться стихосложением. Зелепукин был настолько зол, что рифмы выскакивали из него, как шарики из игрушечного пулемёта. Стихотворение срослось за какие-то полчаса, и Николай Петрович назидательно зачитал его вслух, обращаясь к турникету и конторке с ключами:

Наказ бывалого охранника

Мир стоит на понятиях,

А не дохлых китах —
Водка душит в объятиях,
Исчезая в устах.

Она жмётся и ластится,

Но, в итоге, не даст.
Лишь глазёнки замаслятся,
Оберёт и продаст.

Распрощаешься с дружбою,

Разведёшься с женой,
Распростишься со службою,
Сходишь в суд окружной.

Одичаешь, обносишься,

Провоняешь козлом,
Наблюёшь, пропоносишься
И опухнешь грызлом.

Подерёшься, полаешься,

Дашь начальству дрозда,
Попадёшься, сломаешься
Или съедешь с глузда.

А на всех предприятиях,

Всех складах и цехах
Водка душит в объятиях,
Пропадая в губах.

И пусть будет паршиво вам,

Я замечу одно —
Дело тащит за шиворот,
Зелье тянет на дно.

Ты в дрова не складируйся,

Не чуди, не бузи,
А пойди, закодируйся —
Новый файл загрузи.

Будет жизнь не отважная,

Но зато без венков.
Это — самое важное!
Это — без дураков!

Николай Петрович вспомнил своего дедушку, который любил говаривать, разговевшись стаканом самогонки: «Запомни, Колька, пьянка — дело хорошее, пока она не регулярна. Хочешь покоптить подольше — не пей два дня подряд и не живи с двумя бабами одновременно». Дед протянул девяносто пять лет, документально, долголетием, зафиксировав свои премудрые тезисы. И Зелепукин разразился новым стихотворением, чтобы окончательно наставить подрастающее поколение на путь истинный.