Заполненный товарищами берег

Брыль вошел в литературу сразу зрелым писателем с добротным рассказом «Марыля». Он любил поэзию и не мог не писать стихов.

Вместе с первой книгой рассказов он показал свои стихи Кондра­ту Крапиве, тот прочитал и ска­зал: «Пишите, наверное, прозу».

Брыль был профессиональным писателем, их совсем немного было в нашей литературе. Самый младший из них — Владимир Короткевич. Все остальные рабо­тали в редакциях, издательствах, на радио, на телевидении. Брыль работал за писательским столом до конца жизни. «Хлопцы, вам, наверное, это еще неведомо, а я, если день не сяду к столу, чув­ствую себя такой сволочью», — сказал он однажды.

Чтобы написать полноценный литературный портрет писателя, надо, наверное, иметь определенный талант, владеть хотя бы литературоведческой терминологией, иметь хорошую память и уметь видеть творчество писателя в контексте всей литературы, как это умел, к примеру, Андре Моруа. Поэтому попытаюсь рассказать один случай об Иване Антоновиче, просто о человеке в повседневной человеческой жизни, припомнить то, что сегодня припомина­ется и с улыбкой, и с легкой печалью. Я тогда работал уже в журнале «Маладосць», как-то после работы пошел в «Политкнигу», котороя размещалась в писательском доме на Карла Маркса.

Был ласковый летний день, который уже начинал клониться к вечеру. Легкий ветерок, запах еще молодой листвы и еще не слишком разогретого асфальта. Возле книжного магазина встретил Ивана Антоновича. Поздоровались, он спро­сил, куда иду. У него было хорошее настроение.

— А может, давай придумаем что-нибудь лучшее, чем магазин. Где этот дру­гой мастер холодных дел?

— Должен на месте быть, у него служба, — ответил в тон и кивнул на здание ЦК КПБ.

Другой мастер холодных дел был Анатоль Кудравец, который в то время работал заведующим сектора художественной литературы ЦК КПБ.

Мастерами холодных дел Брыль дразнил нас за названия рассказов: у Кудравца «Холод в начале весны», у меня «Осенние холода». Я позвонил Кудравцу с телефона-автомата, который стоял на углу дома у магазина «Союзпечать», где теперь вход в метро. Анатолий Павлович был у телефона, и я доложил ему, что двое ищут третьего. Через несколько минут Кудравец был с нами.

И начался наш обход ресторанов в центре Минска, который иначе, как анек­дотическим и назвать нельзя. Вначале пошли к новой просторной «Журавинке» на берегу Свислочи. Там была свадьба — святое дело. Поднялись вверх по улице к «Потсдаму». Там обслуживались иностранные туристы. Ничего страшного — рядом «Неман». Но и он был закрыт по «техническим причинам». Становилось уже весело. Но погода чудесная, компания хорошая, можно пройтись и к гостини­це «Минск», где на пятом этаже аккуратный ресторан. Но и там какое-то спецоб­служивание. Что же, рядом — «Папараць-кветка». Вышли из гостиницы и уви­дели: из-за угла в нашу сторону движется Рыгор Семашкевич. Мы его заметили первыми. Рыгор, как только увидел нас, сделал свой фирменный финт — кругом-назад. Он, если хотел избежать встречи с кем-нибудь, сосредотачивал внимание на сигарете и мгновенно делал разворот на правой пятке на сто восемьдесят гра­дусов. Мы с Юркой Голубом потешались над этим его разворотом, но повторить его не могли. Но не тут-то было:

— Гриша-а-а! — громко позвал Брыль, и когда Гриша обреченно повернулся к нам, поманил его пальцем. Своего именитого тестя Семашкевич не то чтобы побаивался, но старался держаться от него на расстоянии.

— И куда это ты такой наваксованный? — насмешливо спросил Брыль.

— Дипломники прием дают после защиты, — Рыгор показал на «Папараць- кветку».

Стало понятно, что и там нам ничего не светит.

— Ну, дипломные замочат и без тебя. Давай с нами — мы тоже в ресторан идем. С нами интересней будет.

Вчетвером двинулись к старой гостинице «Беларусь», спокойно и уверенно. Но и там нашлась причина, по которой ресторан не работал. Мы растерянно переглянулись — идти больше было некуда. И тут я впервые услышал, как Брыль смачно выругался, хотя и легкий матюк от него можно было услышать редко. Семашкевич вздохнул с облегчением: ему светила «Папараць-кветка».

— Хлопцы, они что — сговорились нас к Нине Михайловне загнать?

— Можно и к Любови Захарьевне, — предложил Кудравец, имея в виду поехать к нему. Но зачем ехать, если квартира Брыля поблизости.

— Нет, хлопцы, не то — мальчишник так мальчишник, — махнул рукой Брыль. Было видно, что настроение у него испортилось — ему хотелось обойтись без жены, на то, наверное, были свои причины. Я знал, что жену Брыль любил, уважал и побаивался, она могла и прикрикнуть на него.

Однажды мне пришлось быть у Брыля с Владимиром Андреевичем Колес­ником, с которым Брыль дружил по-настоящему и крепко. Дружба их началась в партизанах. Вместе с Алесем Адамовичем они делали книгу «...Я из огненной деревни». Тогда во время обеда Иван Антонович что-то излишне разгорячился, и Нина Михайловна одернула его:

— Ты придержи себя, Янка, а то Володя опять пистолетом по голове при­держит.