Заберусь в уголок,Напишу стишок.Размечтаюсь, покаюсь,Затоскую.Но «Христа» и «креста»Обязательно срифмую. Дай мне тот платок вязаный! Знаешь, это покойной… Сегодня что-то вспомнилось разное… Посиди со мной! Так здесь невесело… Помню, у нас дома была под лестницей…Обожди — платок! платочек!Очень хорошо! очень!Тише! тише!Два четверостишия.Тебе лучше не жить,А то, а то я теряю нить. Я его хлестал, по щекам хлестал, И он закрыл свои щеки руками «Довольно!» Но я писал. Она умрет.Посвящу мою книгу великой печали,Отшедшей музе и так далее.Я мерзость чиню пристойно. Так делили твои ризы воины[135]. Так за рубль продают серебряный крестик, Так воют шакалы, на мокром месте, Так плакальщицы идут за покойником И стыдливо смотрят вниз.Эй, дай мне клок его риз!Вечерние тернии[136],И гвозди, и гвозди!..Вам нравится это?.. Господи, прости меня — поэта За то, что я прежде не знал, с чем рифмуется «бог» И глумиться еще не мог. За то, что я первый стишок написал почти плача, Тайком, от любви неудачной. За то, что я признан «избранными», потом буду признан всеми, За то, что у меня к себе только отвращенье! За то, что теперь я строчу эффектный куплет, За то, что я «милостью божьей» — поэт, Прости, прости меня, Господи!