Запомни меня навсегда

Вряд ли он вернется, и мы начнем все сначала. Об этом стоит помнить! Он никогда не забудет то, что произошло между нами. Мне нужно знать, что он замышляет. Я хочу, чтобы ожидание закончилось.

За окном облака мчатся, сбиваются в кучи.

Ночью мобильный звонит дважды. Номер не определяется. Когда я отвечаю, звонящий бросает трубку.

На часах уже восемь. Я проснулась раньше, потом неожиданно для самой себя снова уснула. Отбрасываю одеяло. В доме тихо. Вдруг Онни уже встала и ушла, решив меня не будить? Однако в кабинете темно, на диване кто-то спит. Подхожу, спотыкаюсь о ворох одежды на полу, трясу ее за плечо. Она ворчит, отмахивается от меня.

– Уйди! – бормочет она.

Распахиваю шторы, в комнату льется тусклый свет. На столе пустая кружка, рядом с нею – открытый ноутбук Зака.

Барабаню по клавиатуре. Экран загорается: панорама мыса Степпер и запрос пароля. Онни даже не пошевелилась. Лежит ко мне лицом, глаза закрыты. Мои пальцы легонько бегают по клавишам. Быстро пробую два варианта.

Сэнд-Мартин.

Онни.

Неверный пароль.

Онни потягивается, зевает. Тут же захлопываю крышку.

– Пора вставать! – говорю я, забирая кружку.

– Никуда не пойду! – ворчит она в полудреме. – Вы меня не заставите!

– Это тебе не школа! – смеюсь я. – Это «Шелби пинк»! Ну же, вставай!

Иду одеваться. На завтрак времени не осталось, поэтому по-быстрому завариваю чай и выпускаю Говарда в сад. Шатаясь, он выходит за дверь, задирает ногу над цветочным горшком и возвращается. Неуклюже врезается в стол, потом падает на подстилку. Еда в миске нетронута.

Опускаюсь на колени и глажу пса. Бедняга! Совсем я его запустила. Не до него мне было в последнее время. Поднимаю его голову и смотрю в глаза. Симптомы те же: апатия, неуверенная походка, потеря аппетита. В прошлый раз анализ крови ничего не показал. Убеждаю себя, что в этот раз тоже ничего серьезного. Как говорит наш ветеринар, собаки – большие ипохондрики. И все же я прикидываю, когда смогу отвести его к врачу.

Онни заходит в кухню в бриджах и в той же футболке с длинными рукавами, в которой спала. Волосы растрепаны, лицо помятое.

– Еще не оделась? – восклицаю я.

Она кладет телефон на стол.

– Вряд ли я сегодня пойду.

– Почему? Я думала, тебе очень хотелось пройти эту стажировку.

– Ну, стажировка как стажировка.

– Ты ведь говорила, что это отличный шанс, к тому же тебя выбрали из тысячи кандидатов!

– Мне не по себе. Там со мной никто даже не разговаривает!

– Понимаю. – Встаю, улыбаюсь как можно более сочувственно. – На новом месте мне тоже бывает неловко. Не знаешь, где что находится, постоянно спрашиваешь обо всем. Кажется, что все на тебя смотрят, и ты пытаешься сделать вид, что страшно занята: перекладываешь вещи на рабочем столе, суетишься.

– Я даже не знаю, что мне делать! – Она поднимает руки. – Мне, вроде как, нужно обзвонить всех поставщиков, чтобы найти образец кружева, который гармонирует с какой-то штукой по системе «Пантон». С пайетками или вроде того. А я даже не понимаю, о чем речь! Приходится все записывать и потом зачитывать.

Я смеюсь.

– К тому же мне ничего не заплатят!

– Зато получишь опыт. – Надеваю плащ, проверяю, взяла ли бумажник и ключи. – Работа бывает скучной, если ты занимаешься нелюбимым делом, и даже в этом случае ты все равно несешь ответственность перед другими людьми.

– Или ты работаешь на себя, как Зак! Он не отвечал ни за кого. Он был свободен!

– Только денег при этом не зарабатывал.

– Разве это важно?

– Важно, если хочешь жить в реальном мире. Он постоянно твердил про свою независимость, однако одно дело – рассуждать об этом, и совсем другое – применять на практике. Я к тому, что если тебе выпадает шанс получить опыт, то нельзя от него так просто отказываться!

Она трет тыльную сторону ладони кончиками пальцев, будто это самое важное из ее дел, и игнорирует мои слова.

– В любом случае, – говорю я с порога, – мне пора выходить, иначе опоздаю на работу. – Забегаю наверх за починенным пиджаком Конора, спускаюсь вниз. Я хотела выйти вместе с Онни, но она так и стоит в кухне. – Уходя, пожалуйста, запри дверь, ключ брось в щель почтового ящика. И вот еще что.

Она отрывает взгляд от руки.

– Прошу, перезвони мне сразу, как поговоришь с Ханной.

– Ладно.

Уже в коридоре я слышу ее слова:

– Пожалуй, мне лучше уйти и исчезнуть навсегда. Никто даже не заметит!

Я колеблюсь. Хочется сорвать раздражение и крикнуть: «Вперед, Онни! Попробуй, если сможешь!» Однако я сдерживаюсь. Кладу сумку и пиджак Конора на пол в холле, возвращаюсь в комнату. Она сидит, повесив голову, и ритмично пинает ножки стола – дошкольник в теле подростка. Опускаюсь на корточки, обнимаю ее.

– Не глупи! Подумай, как расстроятся твои родители и друзья, если не будут знать, где ты!

– Нет у меня друзей! – Она пытается отодвинуться. – Родители даже не заметят. Говорю же, дома всем плевать, чем я занимаюсь!

– Не говори так, – ласково бормочу я. – Наверняка они о тебе беспокоятся.

Она невесело смеется.