Запомни мое имя

— Проклятье! Этот тип очень хорошо скрывает свои следы. Он, и те, кто на него

работает практически призраки, как они это делают, остаётся загадкой! — Разочарованно

говорю я. Практически больше года мы копаем по этому делу, но чем дольше расследуем, тем меньше находим. За исключением наркотиков, гуляющих на улицах, которые мы не в

силах остановить и несущих след смертей, всё время более длинный. На прошлой неделе из-

за этого дерьма умерло трое парней.

— Что насчет нашего парня под прикрытием?

Один из наших агентов работает под прикрытием, но в последний раз он выходил на

связь неделю назад. Сказал, что ему удалось вписаться в цепочку и договориться о встрече с

боссами но, к сожалению, ещё не известны, ни дата, ни место. Мы ждём новостей, чтобы

начать действовать, но он исчез.

— Нет, ничего. Я пыталась связаться с Уиллом, но мы не знаем: что-то произошло или

он сейчас просто не имеет возможности с нами связаться, и я не могу рисковать его

прикрытием и убить его. Пока мы можем только ждать и надеяться, что всё будет хорошо, —

говорит Мэдисон.

— Чёрт возьми! Единственное что мне не нравится – это ждать и бездействовать! Мы

должны разобраться с этой проблемой! — Говорю я расстроено.

— Парень, которого они застрелили сегодня вечером, может иметь отношение к

нашему делу. Если коронер подтвердит, то возможно появиться след. В случае если мы

сможем, хотя бы понять, кто он, мы могли бы попробовать показать его фотографию парню, которого арестовали этим утром ...

Неожиданно, мне приходит в голову то, что сказала найденная мной в парке девушка.

Проклятие, не понимаю почему, но я продолжаю о ней думать. Быть может потому, что она

воскресила эмоции, которые всеми фибрами своей души все эти годы я пытался похоронить, но, к сожалению, они не думают умирать, лишь ожидают момента вновь меня помучить.

Я вытаскиваю телефон из джинсов и отправляю сообщение Джиму: Как девушка?

Ответ приходит через несколько секунд:

Возможно, будет лучше, если ты приедешь сюда.

Дерьмо. Это не хороший знак, что могло произойти? Я решаю, что это заслуживает, чтобы туда съездить, и, по крайней мере, узнать, о чём идёт речь. Учитывая, что она сказала

о том, что в кого-то стреляли, а когда дело доходит до стрельбы и убийств, то это становится

моей компетентностью. Но также я понимаю, что это оправдание, потому что на самом деле

хочу узнать, как она себя чувствует.

— Натан? — меня окликает Кайл.

— Да ... — отвечаю я, возвращаясь из своих мыслей. — Ты и Фэйт попытайтесь

вытянуть как можно больше информации от торговца наркотиками и обыщите его дом, возможно, что-нибудь найдёте. Мэдисон, если появятся какие-либо новости или

подозрительные движения, дай нам сразу же знать. Мэйсон, ты пойдешь со мной. У меня

есть ещё дело, о котором нужно позаботиться.

* * *

Иногда мы хотели бы всё позабыть. Забыть о нашем прошлом и всё то, что нас

ранило, но как бы к этому не стремились – это невозможно. Некоторые раны никогда не

заживают полностью. Невидимые раны, которые никто не видит, но которые

продолжают кровоточить. Но иногда бывает так, что нам дают второй шанс, возможность начать с нуля, и, если нам повезет, найти того, кто успокоит эту боль и, наконец, исцелит эти раны.

Глава 2

Я медленно открываю глаза и несколько раз хлопаю ресницами из-за ослепляющего

света. Стараюсь сфокусировать зрение, но всё, что вижу – это белое пятно. Я смотрю

направо, в замешательстве и испытывая головокружение. Чувствую сильную головную

боль, отчего зажмуриваю глаза и подношу к голове руку. Когда я опускаю руку вниз, замечаю на запястье глубокие шрамы, поднимаю вторую руку, рассматриваю обе, поднеся

их ближе к глазам, и пытаюсь понять, как я получила эти травмы, но ощущаю себя слишком

сонной.

Пытаюсь сосредоточиться на том месте, где я нахожусь. Это довольно пустая комната, с сильным запахом. На стене, справа от меня окно, с ужасными сероватыми занавесками.

Яркий свет, который прежде раздражал, исходит из прямоугольного светильника на потолке.

И вновь посмотрев на него несколько секунд, у меня в глазах появляются белые пятна. Я

нахожусь на кровати, и начинаю понимать, что раздражающее бип, которое доносится до

моего уха, исходит от реанимационного аппарата, прикреплённого к моей руке. Широко

открываю глаза и вдруг понимаю – я нахожусь в больнице.

Что я здесь делаю? Как сюда попала?

Пытаюсь подняться, но морщусь от боли и понимаю: больно везде, движение любой

части тела вызывает боль, даже простое дыхание.

В тот самый момент, когда я пытаюсь подняться, в комнату входит мужчина около

шестидесяти лет с большими очками на носу и в белом халате. Пока он приближается, его