«Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

— Он их давно не считает товарищами, он и нам внушает: это враги».

Чаплин, родом из Смоленска, возглавил комсомол в двадцать два года. За ним числятся два новшества.

IV съезд в 1924 году по его инициативе постановил именовать комсомол Ленинским. Так что из РКСМ он превратился в ВЛКСМ. А в марте 1925-го по примеру партии они ввели должность генерального секретаря, кем и стал Чаплин.

Послушный Сталину и неплохо зарекомендовавший себя в борьбе с оппозицией, сын сельского священника из Смоленска Чаплин активно боролся с религией на всех фронтах.

Он ушел со своего поста в 1928 году, и после традиционной учебы — ох, уж эта «учеба», что так похожа на преисподнюю! — стал вторым секретарем Закавказского краевого комитета партии. Но не прошло и года, как его заменил Берия. А потом карьера Чаплина необъяснимо, но достаточно резво покатилась вниз. В тридцать третьем его сделали начальником политотдела Мурманской железной дороги, в тридцать шестом вроде даже удостоили ордена Ленина за все хорошее.

Но это была уловка.

Многих награждали перед ликвидацией.

С Чаплиным было все ясно. В глазах Сталина он сыграл положенную роль, отработал и теперь никому не был нужен. А как свидетель даже вреден. Поэтому, как только начались репрессии, его в 1937 году арестовали как «шпиона и диверсанта», а в сентябре 1938-го — за пару месяцев до ареста Косарева — расстреляли.

Ему было 36 лет.

К Чаплину с его «ленинским комсомолом» в двадцать восьмом году не было серьезных претензий, когда ему на смену пришел Александр Мильчаков. И стал вторым в истории генсеком ЦК ВЛКСМ. Осторожный и внимательный, — точнее, чуткий к ветрам из Кремля, — Мильчаков нравился руководству партии.

Александр Иванович оставил нам свои воспоминания, чем облегчил мне задачу: о нем как о человеке писать проще.

Вот партия поручает ему выпустить серию популярных брошюр для комсомольского актива и молодых коммунистов, и Мильчаков берется за это дело со всем рвением, на которое способен. И «доложился» на Оргбюро ЦКВКП(б).

Там его выслушали, полистали брошюры. Затем подошел Молотов и, пока шел перекур, увлек Мильчакова в другой угол кабинета.

— Хорошая работа, — одобрил Молотов. — Только в первой брошюрке уберите название.

— Почему?

— Вот там написано: «Заветы Ленина молодежи»…

— Да… Ну и что?

— Товарищ Мильчаков! При чем тут вообще заветы? Есть партия, есть ее Центральный Комитет…

— Но мы имели в виду речь Ленина в 1920 году.

— Какая разница, что вы имели в виду? Разве Ленин оставлял какие-то завещания молодежи?

Мильчаков не отступил:

— Однако мы рассматриваем речь Ленина на III съезде РКСМ как его заветы молодежи. Речь программная, на перспективу.

— Кто это «мы»? — хмуро спросил Молотов.

— Ну как же? Мы, бюро Цекамола.

— Я вам передаю пожелание товарища Сталина.

«Пока мы разговаривали, — вспоминал Мильчаков, — Сталин хмуро посматривал в нашу сторону, посасывая трубку. Мильчаков понял неприязненное отношение Сталина к словам «заветы» и «завещание Ленина». Так в партийном обиходе именовали письмо Ленина к съезду партии, в котором он предложил убрать Сталина с должности генсека».

Александра Мильчакова взяли в 1938 году. И единственного из первых шести руководителей комсомола не расстреляли.

Почему? Один Бог знает.

Точнее, знали Сталин с Берией, но у них уже не спросишь.

Он провел в лагерях 16 лет, причем в тяжелых местах, в Норильске, где сидели бабушка и мама, в Магадане.

Только в 1954 году с него сняли все обвинения, он вернулся в Москву, поработал чиновником в Трудовых резервах. Он прожил 70 лет и умер своей, тихой и незаметной смертью в 1973 году.

Вот что такое комсомол вкратце.

Его название, конечно, состоит из одного слова, но вмещает в себя так много!

И вот какими были его невезучие лидеры.

Где-то на дне этой бочки определений лежит, наверное, и такое: комсомол — не столько кузница кадров, сколько наковальня, на которой было расплющено множество несчастных судеб.

Глава четвертая Выбор

И Ягода, и Ежов иногда заезжали по делам в Центральный Комитет комсомола. А уж когда намечались праздничные собрания, их приглашали как почетных гостей.

29 ноября 1938 года утром Александр Васильевич Косарев пересек порог мрачного дома на Лубянке, с вывеской «Народный комиссариат внутренних дел СССР», впервые. И не по своей воле. И не один, а в сопровождении конвоя. Никто ему тут не был рад, никто не предложил присесть, не угостил чаем.

Машины остановились у главного корпуса, и Косареву было слышно, что какой-то автомобиль уже проехал через ворота. Может быть, в этой машине находилась его жена.

Солдат приказал ему выходить. И Косарев впервые увидел этот двор, узкий, как ущелье, окруженный со всех сторон шестиэтажными зданиями. Его вели, постоянно толкая прикладом карабина в спину, в чем совершенно не было нужды. Затем Косарев оказался в помещении, похожем на небольшой зал ожидания. И как в зале ожидания вдоль стен, на рядах стульев сидели мужчины и женщины в оцепенении от недавнего ареста и в полном молчании. Рядом с ними лежали узлы с вещами.

У Косарева не было вещей.