Заповедь Варяга

На лицах молодых охранников читалось предельно откровенное — уж мы бы не оплошали! Парень, сидящий в машине, вежливо поинтересовался:

— Может, тебя подвезти?

— Ничего страшного, доберусь как-нибудь сама. Я же говорила, что недалеко отсюда живет моя тетка. — И, не оглядываясь, Лиля заторопилась по улице.

***

В квартиру Тархана Грач приехал сразу, едва только охрана сообщила о его убийстве. Парни Тархана уже видели в Мише Граче будущего лидера и теперь старались заслужить его расположение. Грач терпеливо выслушал их сбивчивый рассказ, отошел к окну и надолго задумался. Застыла и охрана, теперь все зависело от мудрости и великодушия будущего правителя Санкт-Петербурга.

— Я не буду применять к вам суровые санкции, — наконец хмуро пробасил Грач, поворачиваясь, — потому что вы выполняли распоряжения Аркаши. Но вы должны были находиться рядом с ним. — Он не повышал голоса, а лицо его оставалось спокойным, как будто вместо бездыханного Тарханова на полу лежала всего лишь восковая кукла.

— Он приказал нам не мешать ему…

— Ну, так вот, что я вам хочу сказать. Никому не нужны телохранители, которые не способны уберечь своего босса. Проваливайте! И чтобы в своем городе вас больше никогда не видел.

— Грач… — попытался воспротивиться один из телохранителей Тархана.

— Это для него я Грач, — Миша ткнул пальцем в долговязого парня, стоящего рядом, — а для тебя Михаил Васильевич. Ты меня ясно понял?

— Да.

— Если еще когда-нибудь увижу ваши рожи в городе, считайте себя покойниками. А ну пошли вон! Поживее!

Грач еще раз обошел комнату. Ничего необычного: трюмо, диван-кровать, огромный старый шифоньер. Михаил бывал в этой квартире не один раз. Раза три Тархан доверял ему ключи от нее, и Грач мило проводил здесь вечера с красивыми «сосками».

— Грач, надо уходить, — уныло проговорил долговязый. — Сообщи куда надо, и пускай Тархана отвезут в морг. Не лежать же ему здесь целую вечность.

— С каких это пор пехота меня учить стала? — прикрикнул Грач. — Нас будут долбить, а мы, по-твоему, должны помалкивать?! Поройся у Тархана в карманах, может быть, отыщется что-нибудь? Да смелее, что у тебя, рук, что ли, нет, или ты думаешь, что покойник тебе в пальцы вцепится?

Долговязый, преодолевая отвращение и суеверный страх, сунул руку в карман пиджака Аркадия, а потом долго не мог вытащить ладонь обратно.

Создавалось впечатление, как будто убиенный цепкой хваткой держал его за пальцы. Покойник неподвижным взглядом следил за усилиями долговязого, и, когда тому наконец удалось освободиться, голова Аркаши слегка качнулась, как будто он остался доволен результатом поиска.

— У него здесь блокнот.

— Дай сюда, — коротко распорядился Грач.

Он долго листал страницы, терпеливо изучал испещренные буквами и цифрами страницы. Ничего определенного: адрес приятеля, телефоны женщин, какие-то краткие записи. Несколько страниц исписаны стихами. Грач удивился, он никогда не замечал у смотрящего приступов сентиментальности, а тем более даже не мог предположить, что у Аркаши имеется склонность к романтической поэзии. На самом последнем листе блокнота было торопливо написано: «Грач. Выяснить!» Вот и выяснил. Грач закрыл блокнот и сунул его в карман брюк.

— Все, пошли! — подтолкнул Михаил Васильевич долговязого к двери.

— Больше нам здесь делать нечего.

— Ты нашел? Ты догадался? — липуче заглядывал в лицо Грачу долговязый парень.

— Не забудь протереть ручки тряпкой, — не стал отвечать на вопрос Грач. — А то я очень не люблю, когда легавые выворачивают мне руки.

— Как скажешь, — с готовностью отозвался долговязый и распахнул перед Грачом дверь.

Город долго обсуждал смерть Тархана. Оно и понятно, не каждый день убивают хозяина Питера. Даже по телевидению о произошедшем говорили гораздо больше, чем о последнем вояже главы правительства по странам Западной Европы.

На похороны Тархана съехались авторитеты со всей России, и каждый считал за честь сфотографироваться у его свежей могилы.

Но время шло — портреты Аркаши, развешанные по всему городу братвой, в своем большинстве уже были сорваны строгими операми, а та малая часть, что сумела уцелеть, обесцветилась и полиняла. Неподвижный взгляд Тархана, взирающий с портрета на проходящих, сделался еще более суровым, будто и сам почивший смотрящий готовился к предстоящим переменам.

***

В кабинет Ефимовича вошел Ильфан и терпеливо застыл у дверей, не решаясь беспокоить хозяина. Ом ожидал, что Ефимович сам обратит на него внимание но тот сосредоточенно разглядывал огромную картину в стиле модерн — непонятная комбинация из треугольников и кружков, — как будто хотел отыскать в ней какой-то скрытый смысл. Наконец вор повернулся и посмотрел на вошедшего:

— Это он?

— Да. — В голосе Ильфана прорезались нотки печали.

— Жаль. Мне бы хотелось, чтобы это был кто-нибудь другой. Скажи, пускай заходит. Я его жду.

Ильфан не уходил.

— Я вам нужен? — спросил он.

Вопрос этот прозвучал более чем откровенно. Ефимовичу достаточно было произнести «да», и верный слуга занял бы место где-нибудь в углу комнаты, дожидаясь своего часа. Но старый вор уверенно произнес: