Заповедь Варяга

— Ну что ты, Ильфан, мы же с ним давние друзья. Посидим, поговорим, вспомним былое.

Ильфан слегка наклонил голову и притворил за собой дверь. Через минуту в кабинет вошел Ангел. Ефимович поднялся навстречу. Поздоровались, сели за стол.

— Тут вот какое дело, Станислав Казимирович, недовольны тобой воры.

— Это почему же? — хмыкнул казначей.

— Слушок прошел, что общак используется не по назначению.

— Горбатого к стенке ставишь, Володя! Куда же я, по-твоему, его использую? — На лбу вора собрались глубокие складки.

— Попробую растолковать, — спокойно отреагировал Володя Ангел. — У тебя есть дочь, которая живет в Америке. На жизнь ты ей выделил почти триста тысяч баксов. Так вот, я хочу спросить тебя, откуда такие деньги? Или это твои личные сбережения? А может быть, ты их сам заработал, вытащил у какого-нибудь миллионера чековую книжку на предъявителя? Молчишь? А я тебе вот что скажу: ты начал путать свои личные деньги с общаком. А это очень скверно. Более того, это самый страшный грех. Ты не находишь?

— Откуда это известно?

— Ты живешь не один, Казимирыч, вокруг тебя люди. Хочешь ты этого или нет, а за тобой всегда наблюдают десятки глаз, — продолжал Ангел. — Ты кассир, значит, заметен. Второе, ты замыслил крупную финансовую комбинацию и прогорел. Плохо подготовился, многого не учел. Лукьянова прохлопал. А ведь многие законные поверили тебе и вложили в дело немалые деньги. Заметь — свои деньги. И еще одно обвинение. За последний месяц в Питере погибло трое законных, и у нас имеются серьезные основания подозревать, что причина их смерти в том, что они требовали у тебя свои деньги. Что ты на это скажешь?

— Понимаю, — после долгого молчания произнес казначей. — Только я не собираюсь оправдываться. Сил нет! У меня есть выбор?

— Да. Мне нелегко удалось этого добиться. Ты должен уйти сам.

Тогда законные похоронят тебя так, как полагается хоронить вора. Для многих ты легенда. А легенды не должны пачкаться грязью.

— Понимаю, — кивнул казначей. — Сколько времени вы мне даете?

— Извини, немного. В твоем распоряжении всего лишь сутки.

— А что будет, если я, скажем… вдруг исчезну?

— Ты не сделаешь этого, — покачал головой Ангел. — Я тебя хорошо знаю. Если все-таки подобное случится, то мы тут же разошлем малявы по всем зонам и регионам, в которых растолкуем братве, что ты ссучился! А потом, ты не сможешь особенно долго скрываться. Тебя все равно найдут где угодно. Скажи м откровенно, неужели ты хочешь помереть сукой?

Ефимович достал папиросу. Помял ее сильными толстыми пальцами, но раскуривать не торопился, затем раздраженно швырнул отраву на стол. Папироса скользнула по полированной поверхности и, натолкнувшись на металлическую пепельницу в виде улыбающейся черепашки, застыла.

— Вы все верно рассчитали, — ядовито сказал казначей. — У меня к тебе имеется еще один вопрос. Кто вместо меня будет казначеем?

— Не хочу забегать вперед, но не исключено, что этим человеком буду я, — Ангел посмотрел прямо в глаза собеседнику.

Вор одобрительно кивнул головой:

— Очень неплохой выбор.

— Как бы там ни было, но деньги нам нужны немедленно!

— Большая часть общака находится в недвижимости, другая часть крутится и приносит доход. Третья находится на счетах в зарубежных банках. Для того чтобы это оформить, мне нужно время!

Ангел отрицательно покачал головой:

— Если ты решил оттянуть свою смерть, то у тебя ничего не выйдет.

Ты должен умереть в течение суток. Следовательно, отведенные тебе часы ты должен провести не в думах о смерти, а поработать в цейтноте. Имеющуюся наличку ты должен переправить в течение двух часов вот на эти счета, — положил Ангел на стол клочок бумаги. — Здесь указан швейцарский счет. Вот этот в Германии. Это уже Канада. Вопросов не возникнет, все уже обговорено.

— Я не могу этого сделать, — неожиданно возразил Ефимович, — на это нужно распоряжение схода.

— Все верно, — согласился Ангел и положил на стол обыкновенный лист бумаги, на котором стояли подписи двух десятков воров.

— Сильный ход, — сдержанно одобрил Ефимович, прочитав бумагу, — теперь я вижу, что все это очень серьезно.

— Даю тебе на все про все три часа!

— Спасибо, — кивнул Ефимович, по достоинству оценив великодушие Ангела.

Вообще, по правилам, казначей по первому же требованию сходняка должен доставить деньги в течение одного часа в указанное место. Ему же отводилось целых три.

— Мне больше нечего тебе сказать. Прощай, — произнес Ангел, отчетливо осознавая, что видит старика в последний раз.

С минуту Ефимович сидел в одиночестве. Вокруг царила абсолютная тишина. Он поднял брошенную папиросу, растер ее между пальцев, сдул на пол просыпавшийся табак и чиркнул зажигалкой. Его ожидала бездна, и, стоя уже на самом ее краю, он как никогда отчетливо ощутил морозное дыхание смерти. В такие минуты следовало бы мысленно проститься с близкими, наполнить душу тоской или хотя бы погрустить перед дальней дорогой, но семьи у него не было, а дочь никогда не была по-настоящему близка.