Заповедь

... В эту ночь она и радовалась, и страдала, страстно обнимала его и, внезапно уходя в себя, резко отстранялась. Уснула лишь под утро, после того, как Таймураз затих, припав к ее шее лицом. Рука его лежала у нее на бедре, голова покоилась на груди... Она нежно поглаживала его шею и волосы и думала о том, как нежданно счастье, как легко и внезапно оно приходит, как много сулит в будущем... Засыпая, она думала о том, что нечего опасаться осложнений с родными, она сможет убедить отца простить Таймураза. Мать, та сразу станет на ее сторону. А с отцом надо поговорить... Он не должен мстить ее мужу. Разве можно уничтожить ее мечту! Нет, отец добрый, он простит Таймураза, и они сыграют свадьбу. Она будет в светлой фате. Соберется весь аул. Приедут родственники со всей Осетии. Будут скачки. И победителем окажется лучший джигит ущелья — Таймураз. Она засыпала и то ли уже во сне видела картины свадьбы и скачки, то ли они были рождены воображением... Но в последний миг, перед тем как сон окончательно покорил ее, пришла реальная мысль: Таймураз не мог быть победителем, потому что скачки совершатся в честь его свадьбы, а осетину не положено показываться на своей свадьбе, а тем более принимать участие в скачках. И это огорчило, и она, поискав спасительный выход, тут же нашла его в совершенно неожиданном доводе: Таймуразу разрешат участвовать в скачках, потому что она хочет — слышите? — хочет видеть его победителем. И тогда, успокоенная, уснула...

А похититель вовсе не спал. Лежа у нее на груди, вслушивался в себя. Он остался доволен собой, хотя ясно представлял, что эта ночь может стоить ему жизни. И не только ему... Он поступил так, как хотел, и назад дороги не было. Теперь надо твердо держаться своей линии, и если Дахцыко не пойдет на примирение, если он пожелает смыть позор кровью, то тем хуже для его родственников, потому что среди них нет подобных ему, Таймуразу, джигитов, и Тотикоевых во много раз больше.

Беспокоил старый Асланбек. Никогда не знаешь, как он воспримет ту или иную весть, никогда не предугадаешь, как поступит, какое примет решение. Но сейчас Батырбек не позволит ему очернить меня, это будет против всех законов горцев. Да, я похитил девушку, но потому, что полюбил ее (теперь он сам верил в это). Она оказалась такой милой и нежной. Я-то думал, что ее придется брать силой, откуда я мог знать, что и она любит меня? Как она шептала мне на ухо: «Мой милый Таймураз... » Меня еще никто так не называл. Мне с ней будет хорошо, и она мне принесет парней, таких же смелых и сильных, как я сам. И все-таки любить — и поступать так, как она на танцах, — это непонятно. Конечно, она меня любит, будь иначе, разве она вела бы себя со мной так с той самой минуты, как я залез в окно дома. Она только спросонья попыталась вырваться, а потом и не трепыхалась. Попробуй удержи девушку в бурке! Она доставила бы столько хлопот. А когда ей представился случай громко окликнуть скакавших мимо спасителей, она ведь этого не сделала. Спасибо, дочь Дахцыко... Ты будешь гордиться мной, если даже отец не пойдет на перемирие. Ты не пожалеешь, что из-за меня лишилась своей родни. Дорогой ценой, но ты приобрела настоящего джигита. И пусть в ауле шумят и проклинают похитителя, ни за что не покорюсь и не пойду на поклон к Дахцыко, не стану упрашивать, чтобы простил меня. Любит свою дочь — не станет мстить, а вздумает — тем хуже для него. Я ему вспомню и то коленопреклонение!..

В ауле шум, конечно, большой. Интересно, узнали, что похититель — я?! Если Мурат не обхитрил их, то наверняка догадались. В темноте ночи не настолько уж сложно присоединиться к всадникам, представив дело так, будто и он в числе преследователей. Круг там большой — пока выскочат на равнину, десять раз можно ускользнуть, спрятаться в чаще деревьев и затем примкнуть к хвосту погони. А то и просто ускакать, потом тверди, что ты преспокойно спал и не слышал выстрелов. Выпили, мол, все-таки в доме невесты немало, родственники были настырные — вот сон и свалил. А пьяный просыпается не от шума, а от жажды — это всем известно...

Она проснулась, когда Таймураз еще спал, уткнувшись в бурку. Какая у него волосатая спина! Заметив, что ноги у нее открыты, поспешно натянула на себя бурку. Но юноша не просыпался, и, осмелев, она поискала глазами свою одежду. Пещера была низкой и смотрела на скалу, отчего свет внутрь проникал тусклый, оставляя утлы во тьме. Стало стыдно своей наготы. Исподнее платье было скомкано и валялось метрах в трех от них, не дотянуться, значит, придется перешагнуть через Таймураза. Еще раз убедившись, что он спит, перевалилась через него и, схватив платье, тут же натянула на себя.