Заповедь

Мурат оторвал от губ кубышку с теплой водой, согласно кивнул мексиканцу:

— Сходи, сходи...

Спустя полчаса Мурат услышал зов Таймураза, выглянул в окно. Таймураз, сидя на двуколке, поднял руку:

— Вот так и живу — колесо крутится, а карман полон денег, — и, загорланив песню, взмахнул кнутом.

Мурат вытащил из кармана деньги, разложил их на нарах. Хорош же у него был вид: на одной ноге сапог, другая в белом вязаном носке, рубашка расстегнута до пупа... Сам сонный, вяло шуршит долларами... Углубившись в расчеты, он не заметил, как из окна на пол легла тень. Лишь когда дверь от сильного удара ногой резко распахнулась, он поднял голову и увидел направленный на него винчестер. На пороге стояли Санчес и Диас. Из проема окна на него сурово смотрел Гомес.

— Наступил твой последний час, парень! — гневно бросил горцу Санчес.

Диас вышел из-за его спины, нехотя промолвил:

— Молись своему Богу, горец!

Мурат ничего не уловил из того, что они сказали. Но как не понять их намерения, если тебе в лицо смотрит дуло винчестера? Горец медленно сунул деньги в карман, давая понять, что так легко он с ними не распрощается.

— Не вводи в грех, молись, — больно ткнул ему в грудь винчестером Санчес.

Диас направился к вешалке, сорвал со стены куртку Мурата и выбросил ее в настежь распахнутую дверь. Увидел на полу хурджин — и он тоже полетел наружу. Гомес перешагнул через подоконник в окно, ногой стал подталкивать чемодан Николая к порогу. Мурат усмехнулся: за вещи взялись... Неужто думают, что Мурат и его друзья держат деньги в хурджине и чемодане? У них есть тайник. Попробуйте найти его! Эй! Эй! Осторожнее с шапкой. Это же оскорбление! Но и она полетела на землю. Мурат приподнялся с нар, но Санчес угрожающе навел на него винчестер. Горец вновь уселся, принял смиренный вид, положил руки на колени.

Гомес и Диас продолжали выбрасывать вещи из хижины. Санчес оглянулся на них. Точно пружина подтолкнула Мурата. Он схватился за винчестер и рванул его на себя. Одновременно сделал подножку, и Санчес полетел к ногам Гомеса и Диаса. И теперь уже дуло винчестера смотрело на мексиканцев, а сам горец перекрывал им путь к двери. Санчес сделал попытку вскочить на ноги, но горец предостерегающе выстрелил в потолок. Мексиканцы столпились в углу хижины.

— Деньги наши захотели, — зло произнес Мурат.

Хуан вовремя ворвался в хижину. Мгновенно оценив обстановку, он стал между мексиканцами и горцем.

— Подожди, Мурат, — прикрыл он собой мексиканцев и, повернувшись к ним, стал торопливо убеждать их по-испански: — Вы ничего не поняли. Мы не хотели отнимать у вас работу. Нас всех обманули. Когда жена сказала мне о вашем предостережении, я сразу побежал сюда. Мы не знали, что вас выгнали. И Мурат не виноват.

Мексиканцы исподлобья недоверчиво поглядывали на горца. Хуан теперь повернулся к нему, путая русские и английские слова, стал торопливо объяснять:

— Их хозяин выгнать. Их работу отдать нам. Ты не виноват. Но мы у них отнять работу. Ты понять?

Недобро, угрожающе смотрел горец на мексиканцев. Что плохого он им сделал? Работу у них Роллинс отнял. Но при чем тут Мурат? Разве он заставил хозяина отнять у них работу? Нет. Хозяин сам ему предложил заняться укрощением мустангов, и Бог видит, что Мурат это делает на совесть. А они ворвались в хижину как бандиты! Они направили на него винчестер, они оскорбили его. Почему к нему пришли, а не к Роллинсу? Почему Мурата хотели застрелить, а не того, кто отнял у них работу? Санчес угрожал ему. И Гомес тоже. А Диас выбросил шапку!

— У них семья, дети, — настойчиво объяснял Хуан. — У них плохо. Еда нет... Голод... Роллинс прогнал — деньги не дал.

Деньги не дал. Голод... Знает Мурат, что такое голод. Ох, хорошо знает. Дети страдают... Но ведь это не из-за него, не из-за Мурата. И в горах много детей недоедает. Жизнь так устроена, что рядом с сытыми есть голодные. А разве ему самому деньги достаются легко?

— Роллинс несправедлив, — убеждал Хуан. — Управляющий деньги не дал. Где им взять еда?

— Так и сказали бы. Пришли бы по-человечески, постучали в двери, рассказали бы, что случилось, попросили бы деньги, — я дал бы. Не зверь же, понимаю, что в семье без денег нельзя. А вы ворвались, угрожали оружием.

Если сил больше нет терпеть, то язык людям дан, чтобы говорить. Воровать, грабить — последнее дело.

— Если бы Роллинс дал им их заработанное — они сейчас не голодали бы, — уверял Хуан.

У меня есть деньги, у них — нет. Они пришли ко мне, чтобы взять их у меня. Но мне они тоже нужны! Меня ждут в ауле отец, мать, братья. Время бежит. А сколько еще надо денег. У мексиканцев голод, дети сидят и плачут. Они всегда плачут, когда голодны, а что им даст Санчес? Что даст своим детям Диас? Если нет денег, на что купить еду?

Мурат внезапно выхватил из кармана доллары и зло сунул их под нос Диасу:

— На! Бери! Все бери!

Диас отрицательно покачал головой.

— Бери! — протянул деньги горец Гомесу, но и тот не взял.

Мурат посмотрел на Санчеса.

— Бери ты!

Санчес оскорбленно отвернулся, горец бросил деньги к ногам мексиканцев, свирепо закричал:

— Берите!