Заповедная тропа

— Тебе с нами будет по пути, — сказала Алена. — Дальше этого водоема мы все равно не пойдем.

— Почему же? — удивился Иван.

— Видите те кусты? Сразу за ними начинаются болота. Топь непроходимая, тянется до линии горизонта, да еще с кучей бурелома по берегам. Лучше туда не соваться.

— Как скажете, — кивнул Царев.

Мы неторопливо пошли вдоль кромки воды. Иван и Алена шагали впереди. Водяница увлеченно рассказывала гостю о местной флоре и фауне, тот с интересом глазел по сторонам, то и дело задавая вопросы. Его интересовало все — от поголовья плотвы и рельефа дна до разросшихся на берегу ив и ракит. Наверное, господин чиновник думал о том, чтобы организовать в Алёниных владениях места для купания или ловли рыбы.

Я мысленно усмехнулась. Русалкам такая идея наверняка бы понравилась. Они девчонки задорные, общительные, даром что плотоядные.

Орнитолога эта прогулка явно веселила. Любопытство Царева казалось ему смешным: каждый его вопрос он встречал дурашливой гримаской, закатыванием глаз и беззвучным хихиканьем. Видимо, в глазах Славика Иван выглядел дураком — ходит, суетится, что-то записывает, чертит, планирует… А потом приедет в свою Москву и обо всем забудет.

Мне стало противно. Право, так вести себя по отношению к непосвященному человеку стыдно и неприлично. Иванушка не виноват, что оказался втянут в этот спектакль. Он, в конце концов, делает свою работу, и, прошу заметить, делает добросовестно. Общаться же с ним и вовсе одно удовольствие. Он и вежливый, и доброжелательный, и улыбчивый.

И красивый.

Стройный, как тополь. Широкоплечий. И руки у него такие… не офисные. У офисных трудяг ладошки мягкие, вялые. А у Ивана большие, крепкие, будто он ими не по клавиатуре стучит, а землю пашет или в кузнице железки кует.

Что ж. Современные фитнес-центры творят чудеса. Хотя мне отчего-то кажется, что работать руками Царев тоже умеет.

А вообще, есть в нем что-то впечатляющее. Надежность, что ли?.. Или та самая сила духа, которую не видишь глазом, зато ощущаешь всем своим существом.

Бывает, стоишь рядом с мужчиной и чувствуешь себя сильной уверенной женщиной, способной заслонить своей сильной уверенной спиной и этого мужчину, и всю свою страну. А бывает наоборот. Вроде бы, понимаешь, что мужчина заведомо слабее тебя, однако ж ты, чародейка-стихийница, ощущаешь себя рядом с ним маленькой цветочной феечкой, а он кажется могучим великаном, рядом с которым можно быть хрупкой и беззащитной.

Не знаю, каков Царев на самом деле, а только потешаться над ним мне кажется не только неправильным, но и чреватым неприятностями. Попробовал бы Славка рассмеяться ему в лицо, живо бы понял, что этого делать не следует.

Когда Соколов в очередной раз скорчил рожу, я ощутимо ткнула его локтем в бок и прошипела:

— Пожалуйста, держи себя в руках.

Тот удивленно на меня покосился, однако сказать ничего не успел. Иван, начавший задавать Алене очередной вопрос, вдруг осекся, а потом повернулся к одному из росших неподалеку деревьев.

— Это еще что такое?.. — удивленно пробормотал он.

Мы переглянулись.

Царев подошел к дереву, склонился над его корнями и осторожно вытащил что-то из опавшей листвы.

— Смотрите!

У меня екнуло сердце. Алена судорожно вздохнула, Слава с шумом втянул в себя воздух.

На ладони московского гостя лежало крошечное золотое перышко, явно выпавшее из крыла жар-птицы.

Видимо, во время вчерашней прогулки, Огневушка пролетала над русалочьим озером. Наверное, хотела попить воды, или просто решила отдохнуть на одной из древесных веток.

Ай да Царев! Не только любопытен, но и глазаст, и удачлив. Разглядеть рыжее перышко среди рыжей листвы не каждый сумеет. Правда, толку от этой находки не много. Старые Огневушкины перья дольше суток не живут — распадаются на искры и гаснут. Не удивлюсь, если Ивану посчастливилось найти последнее из тех, от которых она вчера избавилась.

Я склонилась над ладонью Царева, судорожно размышляя, кого из пернатых объявить обладателем золотого пера. Что бы не воображал себе Соколов, а Иван вовсе не дурак, к тому же является биологом, и должен понимать, что столь интересными узорами ни одна птица наших широт похвастаться не может.

Слава и Алена, очевидно, думали о том же. Ситуацию разрешил (или, наоборот, усугубил) налетевший ветер. От его порыва золотое перышко вздрогнуло и, разлетевшись на сотню желтоватых крупинок, растаяло в воздухе.

— Что это было, коллеги? — спросил у нас Царев.

— Asphodelus plumam — златоцветник перьевидный, — тут же сориентировалась Алена. — Очень редкое растение, между прочим. Один из эндемиков нашего заповедника. Видимо, его веточку принесло сюда ветром.

— Надо же, — пробормотал Иван, отряхивая руки от возможных остатков рассыпавшегося «растения». — А я уж решил, что это перо жар-птицы.

Я почувствовала, как за моей спиной напрягся Слава.

— Вы знаете, как выглядят жар-птицы? — выдавив из себя улыбку, поинтересовалась я.

— Нет, — беспечно покачал головой Царев. — Я, к сожалению, никогда их не видел. Однако, если бы они существовали на самом деле, их перья наверняка были именно такими.

Мы с коллегами переглянулись.