Заповедник для академиков

Еще не простив Айно и тем более измены Альбины, Андрей сказал, как ему показалось, – с достоинством и холодно:

– Поставь на топчан. Мне надо вниз.

И тут Альбина засмеялась. «Вниз» прозвучало как желание снизойти с горы к трепещущему человечеству, а не к грязному ведру, стоящему у прилавка недостроенного магазина.

Андрей понял причину смеха, покраснел и прошел быстро на лестницу и вниз, толкнув Айно так, что тот чуть не выплеснул кипяток.

Все это было глупо, наивно и стыдно, но признаться в том Андрей не мог. Когда он возвратился наверх, там никого не было – Айно с Альбиной ушли к себе… он мысленно повторил – «они ушли к себе», и это было как бы примирением с той махонькой трагедией, что произошла в его жизни. И хорошо сделали, что ушли, – не надо ни с кем разговаривать.

Небольшой костер, который Айно развел за прилавком, уже был затушен и затоптан, Андрей растер подошвой последние угольки. Сейчас день, сейчас никто не заметит дыма.

Кружка с кипятком и кусок хлеба были на краю топчана – Андрей уселся и с наслаждением выпил горячую воду не спеша, все меньшими глотками, и хлеб откусывал так, чтобы его хватило до конца кружки.

И чем дольше он пил, тем смиреннее и разумнее относился к окружающему миру. С половины кружки к нему вернулось чувство юмора, и он смог представить, каким казался со стороны: грозный мальчик, топающий ножкой, – кто посмел отобрать у меня мою женщину? Ведь ее выдали мне на ночное пользование по личному указанию товарища комиссара! Андрюша, ангел мой, кто тебе сказал, что Альбина тут же бросится в твои объятия? Потому что ты моложе Айно? Потому что ты интеллигентный? Потому что ты русский, а он чухна немытая? А что ты знаешь об Айно, кого ты видел в нем, черт побери?

Они сидят наверху и тихо переговариваются. Они чувствуют себя виноватыми перед ним. Иначе они были бы здесь и разговаривали с ним. Они ждут, что он скажет. Смешно. А интересно, сколько этой Альбине лет? Не меньше тридцати. Как только он про себя произнес это местоимение «этой», он отдалил себя от недавно желанной добычи. «Сверхплановая пайка, мне дали пайку… Интересно, а почему они создали из нас семьи, – кто и почему-то думал об этом? Чтобы все было как положено? Как в настоящую войну?»

– Эй! – крикнул Андрей, зная, что наверху они слышат. – Я схожу в город, посмотрю, что там творится, хорошо?

В ответ раздались частые шаги Айно – вот он в дверях, быстро прибежал, будто ждал зова.

– Хочешь, пойду с тобой?

– Два человека всегда заметнее, – сказал Андрей. – Надо посмотреть большой подвал. Он есть под кирхой, это я точно помню – его бетонировали.

– Если его еще не залило водой. Я пойду с тобой.

– Я боюсь оставаться одна, – сказала Альбина.

Она подошла незаметно, встала рядом с Айно, на полшага сзади, и, просунув вперед узкую ладонь, взяла его за пальцы. Она не доставала ему до плеча. Айно чуть качнулся к ней, но не более.

Андрей не решил, что им ответить, как услышал с улицы приближающийся механический мегафонный голос:

– Граждане заключенные, всем оставаться в своих домах. Внимание гражданам заключенным! Все, кто без разрешения покинет свои дома до двенадцати ноль-ноль, будут подвергнуты наказанию.

Он ринулся к окну. По площади медленно ехала танкетка. В открытом люке стоял командир с мегафоном и повторял:

– Внимание, немедленно возвратиться к дому!

– Это еще что за черт? – сказал Андрей.

– Я кому сказал, сука! – завопил командир.

От ратуши через площадь бежал зэк, вроде бы Аникушин.

Танкетка по приказу командира развернулась и под его мат, усиленный мегафоном, помчалась, подпрыгивая на неровностях мостовой, к Аникушину и принялась гонять его по площади. Аникушин почему-то заткнул уши ладонями и носился зигзагами.

Наконец ему удалось заскочить в ратушу, и танкетка поехала дальше.

– Внимание! – монотонно повторял командир. – Всем оставаться в своих домах до двенадцати часов. Тогда будет привезен горячий обед.

Голос его удалялся по улице, и, когда танкетка выехала на разбитую дорогу, ведущую к железнодорожным тупикам, командир замолчал.

– Почему надо быть в доме? – спросил Айно.

– И именно до двенадцати? А что будет в двенадцать? – спросила Альбина. Лицо у нее было помятое, у глаз и губ морщинки, под глазами угадывались мешки – всего этого вчера Андрей не видел. И волосы были темными у корней и светлыми в полураспустившихся завитках.

– Они могут врать про двенадцать, – сказал Андрей. – Поэтому я предлагаю перебраться в подвал под кирхой.

– Сейчас? – спросила Альбина. – Сейчас нельзя. Они приедут и нас накажут.

– Вот и надо это сделать раньше, чем они вернутся нас наказывать, – сказал Андрей. – Пошли.

– Так идти нельзя, – сказал Айно. – Надо взять теплые вещи. А может быть, там вода?

– Вряд ли, – сказал Андрей. – В кирхе никто не живет.

– Альбина, – сказал Айно. – Ты подожди здесь. Мы посмотрим, как там. Я приду за тобой.

Андрей не стал спорить, хотя не видел никакой нужды для Альбины оставаться здесь и ждать. Но Альбина преданно поглядела на Айно, словно он обещал ей освобождение из лагеря и путевку в крымскую здравницу.