Заповедник "Неандерталь". Снабженец (СИ)

- Я член коллегии ВЧК товарищ Беленький, - представился я временным оперативным псевдонимом и протянул ему мандат, ««подписанный»» Дзержинским.

Кстати, товарищ Беленький действительно был такой в первой коллегии ВЧК. Хоть по телеграфу проверяй.

Мандат от Бонч-Бруевича я благоразумно придержал, так как царская охота была закрыта еще в конце марта 1917 года временным правительством князя Львова. Это мы вовремя от сторожа узнали, а то бы вляпались, как Штирлиц с волочащимся парашютом на Унтер-ден-Линден.

Бывший кирасир бегло прочитал мандат и, отдавая его обратно, примирительно сказал.

- Это вам не ко мне. Это к Баранову. Я подумал, вы за лошадьми приехали. Так что позвольте откланяться.

И надел папаху на голову, заматывая башлык.

- Метёт? – участливо спросил Ваня Юшко.

- Метёт, - подтвердил бывший кирасир. – К вам Баранова прислать?

- Если будете так любезны, мы были бы вам за это благодарны, - ответил я.

Когда входная дверь стукнула за ушедшим кирасиром, я сказал Юшко.

- Ваня, доставай еще один штоф ««Смирновской»». По писятику маловато будет. До наркомовской нормы не дотягивает.

Выпив, и с удовольствием закусив бутербродом с салом и луком, я спросил у сторожа.

- А этот Рогузский тут большой начальник был?

- Если не брать князя обер-егермейстера и барона егермейстера, да царского ловчего, то в нашей Егерской слободе третьим он тут после царского стремянного и царского ружьеносца. И хотя с должности сам ушел по болезни, на конюшне кажон день пропадает. Беспокоиться за лошадок. Любит их. Дневальные-то конюхи разбежались все.

- Он дворянин?

- Откуда, - захихикал сторож, – почётный гражданин, правда, потомственный. А так происхождения он самого подлого - крестьянского. Рази что католик, а не православный. Но конюшнями в нашей слободе он четверть века уже ведает. Трудно сказать, откуда он у нас появился. С какой стороны. Тут почти все потомственно должности перенимают. А этот – кирасир, едри его мать.

И присев на корточки сторож подбросил пару поленьев в печь, хлопнув чугунной дверцей.

- А Баранов? Кто таков будет? – не отставал я от сторожа, ибо информации лишней не бывает.

- Барановы – наш род. Слободской. – Ответил сторож, поднимаясь на ноги. – Завсегда при собаках службу несли и передавали ее от отца к сыну. Только вот от всего этого рода тут один человек и остался. Кого на японской войне побило, а кого и на германской.

- Разве царских слуг в армию призывали? – удивился Ян Колбас.

- Даже великие князья на войне гибли, - усмехнулся сторож. – А уж дворцовых служителей от воинской обязанности никто не ослобонял. В соответствии с возрастом все в войске служили.

- А должность у Баранова какая? – не отставал я от сторожа.

- Был государев доезжачий [конный псарь]. Сейчас - корытиничий [лицо, заведующий кормлением собак] при меделянах. Сам попросился на такое понижение, после того как царскую охоту закрыли и государевы чины не у дел остались. Он и живёт с ними на псарне, хотя четверть дома в слободе имеет. Бобыль. Ближе собак у него никого нет.

- А в каком сословии Баранов состоит?

- Иван Петрович-то? Личный почётный гражданин. А вот и он.

В горницу вошел крепкий мужик лет сорока в короткой крытой сукном бекеше, черной смушковой папахе и верблюжьем башлыке на плечах. С арапником в руках.

- Метель закончилась? - спросил его Юшко вместо приветствия.

- Развиднелось, слава богу, - ответил визитёр, обметая веником снег с бурок. - Я – Баранов, кому я тут понадобился?

- Мне, - ответил я. – Раздевайтесь. Проходите. Присаживайтесь к столу, пока самовар еще горячий.

Прежде чем пугать мандатом налили пришедшему чаю, пододвинули тарелку бутербродов с икрой. Подождали, пока попьёт-поест.

Ознакомившись с мандатом ««от Дзержинского»», Баранов спросил.

- А что будет, если я собачек не отдам? Расстреляете? Мне уже матросня штыками грозила, да мордашей спужалась.

Смелый мужик. Видно, что не храбрится-хорохорится, а действительно нас не боится.

- Зачем? – натурально так, по-доброму улыбнулся я. – Есть более страшные репрессии. К примеру, лишить всю слободу хлебных карточек как представителей бывшего эксплуататорского сословия, царских сатрапов и прислужников. А в газете напечатать, что это всё из-за вас. Как вам такой оборот дела?

- Сурово, - согласился со мной царский псарь. – Ну, что же, пошли собачек смотреть.

Егерская слобода была организована как шляхетский застянок в Черной Руси. С одной стороны от выложенной булыжником главной улицы шли жилые дома царских егерей, с другой хозяйственные службы императорской охоты.

Дома были крепкие рубленые из бревна на каменных фундаментах, обильно изукрашены деревянной резьбой. Выступающий конёк крыши оформлен в виде головы лося с настоящими лосиными рогами на ней. Крыши дранковые, окрашенные зеленой краской. Сами дома – желтые. Красивые.