Заповедное место

— Тогда я, вероятно, смогу помочь, и вы мне тоже.

— У вас есть информация по Лувуа?

— У меня есть информация по этому преступлению. В том смысле, что я почти уверен: мне пришлось столкнуться с таким же, ведь речь идет о чем-то неординарном, да? Я посылаю вам фото, чтобы легче было получить представление.

Лицо, обрамленное белокурыми кудрями, исчезло с экрана, и вместо него появился бревенчатый деревенский дом с островерхой крышей.

— Вот место преступления, — снова зазвучал приятный голос Тальберга. — Это случилось в Пресбауме, совсем близко от Вены, ночью, пять месяцев и двадцать дней тому назад. Жертва — мужчина, как и у вас, только более молодой, сорок девять лет, женат, трое детей. Звать Конрад Плёгенер. Жена и дети уехали на уик-энд в Грац, и в это время Плёгенер был убит. Он занимался мебельной торговлей. А убили его так, — добавил комиссар и показал вторую фотографию — забрызганная кровью комната, в которой не было ничего хоть сколько-нибудь напоминающего человеческое тело. — Не знаю, как у вас, — продолжал Тальберг, — но в Пресбауме тело было настолько изрезано, что от него не осталось никакой видимости. Изрезано на мелкие части, потом кусок за куском раздавлено под камнем, потом раскидано во всех направлениях. У вас наблюдается такой же образ действий?

— На первый взгляд — да.

— Я покажу вам фото покрупнее, комиссар.

Он показал еще штук пятнадцать фотографий, и каждая в точности воспроизводила кровавый кошмар, который Адамберг и его люди увидели в Гарше. Конрад Плёгенер вел более скромную жизнь, чем Пьер Водель, у него не было ни рояля, ни ковров.

— Мне удача не так улыбалась, как вам. Zerquetscher не оставил здесь никаких следов.

— Zerquetscher можно перевести как «Дробильщик», — перевел Данглар, для убедительности выкручивая себе пальцы. — Или «Кромсатель».

— Ja, — подтвердил Тальберг. — Это здешние жители прозвали его Zerquetscher. Вы же знаете, как они любят придумывать всякие прозвища. Нам удалось обнаружить только отпечатки горных ботинок. Я нахожу большую вероятность, что у вас действовал тот же самый Zerquetscher, хотя крайне редко бывает, чтобы убийца занимался своим делом за границами родной страны.

— Вот именно. Скажите, убитый был чистокровный австриец? Без французской примеси?

— Я только что озаботился это проверить. Плёгенер был абсолютный австриец, родом из городка Маутерн в Штирии. И это уникальный случай, потому что никто не бывает кем-то чистокровным, вот моя бабушка произошла из Румынии, и у каждого то же самое. А Водель действительно был французом? Может, его фамилия раньше звучала как «Пфаудель», или «Ваудель», или что-то наподобие?

— Нет, — сказал Адамберг. Он сидел, подперев кулаком подбородок: казалось, эта новая загадка повергла его в полную растерянность. — Мы уже исследовали три четверти его личного архива, но не обнаружили никаких связей с Австрией. Хотя постойте, Тальберг, кое-что все же есть: если это и не имеет прямого отношения к Австрии, то, во всяком случае, связано с немецким языком. Похоже, у него был длительный роман с некой фрау Абстер из Кёльна.

— Значит, Абстер. Записываю. Посмотрю в его интимных бумагах.

— Водель написал ей письмо по-немецки и велел отправить после его смерти. Дайте мне минутку, оно где-то здесь.

— Я помню текст наизусть, — сказала Фруасси. — Bewahre unser Reich, widerstehe, auf dass es unantastbar bleibe.

— А дальше — Kiss Love, русскими буквами.

— Записываю. Немного выспренно, на мой взгляд, но французы часто бывают вечнолюбивые, в противоположность тому, что о них думают. Итак, мы имеем некую фрау Абстер, которая режет своих бывших любовников на кусочки. Это, конечно, шутка с моей стороны.

Адамберг подал знак Эсталеру, и тот сразу же вышел. Эсталер был лучшим специалистом по кофе во всей Конторе, он знал, кто предпочитает кофе без сахара, а кто — с молоком, кто любит покрепче, а кто — послабее. Знал даже, что Адамбергу нравится пить из чашки с толстым краем, на которой нарисована оранжевая птица. Вуазне, орнитолог-любитель, пренебрежительно говорил, что эта птица не похожа ни на одну из реально существующих и что именно так у людей возникают неверные представления о природе. Старательно запоминая вкусы своих коллег, Эсталер вовсе не стремился угодить им — просто ему страшно нравилось вникать в разные технические детали, сколь бы мелки и многочисленны они ни были: возможно, именно это повышенное внимание к частностям мешало ему понять целое. Вскоре он вернулся с подносом, и каждый получил свой любимый кофе, а в это время венский комиссар демонстрировал на экране схему человеческого тела без кожи: на схеме австрийские полицейские выделили черной краской места, больше всего пострадавшие от рук убийцы. В ответ Адамберг послал рисунок, сделанный им вчера, на котором наиболее и наименее пораженные участки тела были заштрихованы красным и зеленым.

— Я убежден, что оба дела надо расследовать вместе, комиссар.

— Я тоже убежден, — пробормотал Адамберг.