Заповедный мир Митуричей-Хлебниковых

В 1906–1909 годах Митурич учился в Киевском художественном училище; работал в киевском театре Соловцова под руководством художника Коленды. В 1909-м поступил в Академию художеств в батальную мастерскую Н. Самокиша. Там сблизился (и остался близок до конца) с Петром Ивановичем Львовым, учившимся в той же мастерской, и «вольнослушателем» Львом Александровичем Бруни^[65].

В 1915 году в Петербурге сложился кружок молодых людей искусства, встречавшихся на квартире в семье помощника хранителя музея Академии художеств Сергея Константиновича Исакова. В этот кружок входили Л. А. Бруни, П. И. Львов, П. В. Митурич, В. Е. Татлин, Н. А. Тырса, Н. И. Альтман, критик Н. Н. Пунин, композитор А. С. Лурье. Этот «круг» был связан и с писателями: К. Д. Бальмонтом, на дочери которого Нине Константиновне женился Лев Бруни, О. Э. Мандельштамом, которого рисовали и Бруни, и Митурич.

Бывал в квартире № 5 и Велимир Хлебников. Именно там в 1915 году познакомился с ним Митурич.

Н. Н. Пунин. «Квартира № 5»^[66]:

«…Мы собирались там обычно раз в неделю по вечерам: пили чай, ели картофель с солью; к концу шестнадцатого года приносили свой сахар и хлеб. В квартире было почему-то три этажа, окно в столовой было на уровне человеческого роста; стол, за которым сидели, был длинным; лампа освещала только середину стола; свет от лампы был желтый и теплый, как в детстве, когда его вспоминают. <…>

Квартира № 5 находилась в деламотовском здании Академии художеств и принадлежала помощнику хранителя академического музея С. К. Исакову. Л. А. Бруни приходился ему пасынком. Мать Бруни, урожденная Соколова, была в родстве с Брюлловыми. Петр Петрович Соколов приходится прадедушкой Л. А. Бруни. Таким образом, Бруни, тот у которого мы собирались, наследовал академизм К. Брюллова и Ф. Бруни и реалистическое искусство Петра Соколова, одного из наиболее тонких и живых художников XIX века. Предком Соколовым Бруни гордился, его акварели висели у него в мастерской. „Помпеей“ и „Медным змием“ постоянно попрекал его Митурич. П. Митурич жил у Бруни, одно время они работали учениками у Самокиша, профессора Академии. <…> Честность и реализм были для них, для Митурича в особенности, синонимами. <…>

В квартире № 5 Митурич был нашим обличителем, нашей совестью; его коротких и злых приговоров всегда немножко боялись и поэтому ему всегда сопротивлялись заранее. Митуричу не хватало широты, чтобы стать вождем, уступчивости и понимания, чтобы быть собирателем. Собирателем, организующим центром, объединившим нас, вовсе непохожих друг на друга, был Лев Бруни.

Бруни любили, любили мягкость его отношений, его юмор. У Бруни был вкус к человеческому поведению, к быту <…>. Был он моложе всех нас, казался мальчиком, но умел собирать и сталкивать людей лбами. Меня он разыскал на каком-то литературном вечере в Тенишевском зале, где читал Блок „Под насыпью, во рву некошенном…“, и привел к себе — показал портрет К. Бальмонта и акварельную голову Клюева с лимонно-желтыми волосами на синем теплом фоне; на Клюева было непохоже, было похоже на „Матисса“»^[67]…

В ту пору у Митурича не было ближе друга, чем Лев Бруни. Вместе с Бруни делал он обложки и иллюстрации в журнал «Вершины», «Новый журнал для всех», «Голос жизни». Журналы печатали фронтовые патриотические сценки Митурича: «Атака кавалеристов на немецких гусар» (1914), «Набег русских бронированных автомобилей на немцев» (1915). Сделанные тушью, пером эти рисунки проработаны еще и мягким жирным карандашом.

«Голос жизни» воспроизводил не только рисунки Митурича на военные темы, но и «Из альбома художника Митурича» — наброски тушью, лаконичные, очень живые, сделанные одной заливкой и несколькими скупыми линиями, такие, как лежащие на диване Лев Бруни и его жена Нина.

Митурич не раз рисовал Бруни — в рисунке 1920 года он предстает совсем юнцом (ему 26 лет), в косоворотке, с характерным круглым лицом и немного косящими «разными» глазами. Рисунок предельно лаконичный, сделанный четкими точными линиями, белым пространством нетронутой пустотой бумаги и одним темным пятном волос, сразу придающим рисунку и объем, и «цвет».

Бруни, конечно, и привел его в 1915 году в «квартиру № 5».

1915 год стал для Петра Митурича во многом определяющим. Как сам он утверждал в «Авто-отчете» 1948 года: «Приблизительно с 1915 года стал давать зрелые в художественном отношении вещи»^[68]. Правда, уже в «Автопортрете с чайником» 1914 года обнаруживается полное владение мастерством рисунка с натуры, присущее академической школе: точность, достоверность, умение строить скупыми средствами объем, форму; использовать разнообразие графических средств — в тонкой контурной прорисовке стола, скатерти, посуды на подносе на заднем плане, серых живописных штрихах, лепящих складки свободной рубахи, мелкой детальной проработке головы. Митурич смотрит в зеркало как в глаза зрителю — настороженно и внимательно.